Форум » Королевская библиотека » Герои нашего времени » Ответить
Герои нашего времени
Admin:
Ответов - 21, стр:
1 2 All
Admin: Джон Уилмот, второй граф Рочестер, был представлен к развеселому двору короля Карла II в 1664 году и быстро стал популярным благодаря природному обаянию, поэтическому дару и язвительному остроумию. Однако же завидной партией юный джентльмен не считался, поскольку был весьма ограничен в средствах. В ту же пору в Лондоне на "ярмарке невест" появилась богатая наследница, мисс Элизабет Маллет, которой родственники самым тщательным образом подыскивали жениха. Она имела доход в две тысячи фунтов ежегодно, а позже эта сумма должна была увеличиться. Дедушку ее, лорда Хоули, аттестовали как исключительного скрягу, а матушку, во втором браке леди Уорр - как достойную дочь своего отца. Отчим девушки, сэр Джон Уорр, представлял собой тот тип деревенского сквайра, который с таким удовольствием издавна высмеивали авторы комедий. Основных претендентов на руку мисс Маллет было два. Прежде всего, Джон Батлер, младший из сыновей герцога Ормонда. Утверждали, будто его предложение было принято Хоули и Уорром благосклонно, однако дело застопорилось из-за брачного контракта. Серьезно соперничать с ним мог разве только лорд Хитчингбрук, сын адмирала, графа Сэндвича, уже упустивший одну богатую наследницу, нынешнюю супругу герцога Монмута. Вдали тебя зачахну здесь. Не спрашивай, когда вернусь. И без того извелся весь: Дневная марь, ночная гнусь. Тебя, любимая, бегу - И сердце рвется на куски; И воспаление в мозгу - Плод фантастической тоски. Но пусть никак не одолеть Мир морока и мишуры, К тебе вернусь я умреть В благословенные шатры. А может выпасть худший жребий: К тебе дороги не найду И, умерев, найдусь не в небе, Но там же, где и жил, - в аду. Восемнадцатилетний Джон без памяти влюбился в пятнадцатилетнюю Элизабет. За него перед опекунами девушки ходатайствовал сам король, но те отвечали крайне уклончиво и явно не желали породниться с юным графом, у которого в карманах вольно гулял ветер. И тогда Рочестер решился на крайнюю меру. Известнейший мемуарист, Сэмюэл Пепис, зафиксировал в своем дневнике скандальное происшествие 28 мая 1665 года: «…Оттуда я направился к леди Сэндвич, где, к моему стыду, я давным-давно не был. После моего рассказа о милорде Рочестере, бежавшем в пятницу вечером с мисс Маллет - красой и достоянием Севера - которая ужинала в Уайтхолле с мисс Стюарт и возвращалась домой с своим дедом – милордом Хоули. У Чаринг-кросс экипаж остановили двое – всадник и пеший – насильно пересадили ее в другую карету, запряженную шестеркой лошадей, с двумя женщинами, готовыми сопровождать мисс Маллет, и увезли прочь. После немедленной погони лорд Рочестер (о котором король часто говорил с леди, но без видимого успеха) был схвачен в Эксбридже, но о леди все еще нет известий, король ужасно рассержен и отправил лорда Рочестера в Тауэр. И после этого рассказа миледи Сэндвич призналась мне по секрету, в том, что она была замешана в данной истории. Благодаря случившемуся, сватовство лорда Рочестера расстроено и по всеобщему мнению, теперь положение лорда Хинчинбрука становится благоприятным.. И мисс Маллет того стоит. После смерти матери (живущей крайне скромно) ее доход составит 2500 тысячи фунтов в год. Дай Бог, чтобы история разрешилась успешно!" История разрешилась успешно - девицу водворили в родительский дом, Рочестер недолго пробыл в тюрьме - испросив разрешения отправиться на войну с голландцами, получил его и уехал из города как раз на пороге Великой Чумы. Увенчав себя военной славой, он повторно посватался к Элизабет, и в 1667 году они обвенчались, несмотря на сопротивление родственников - по утверждению злопыхателей, у нее уже просто не было выбора. "Непросто быть безмятежно счастливым, а вот быть добрым, напротив, предельно просто - и это важнейшая составляющая счастья. Говорю это не затем, чтобы ты была ко мне добра; ты так долго была ко мне добра, что я в конце концов проникся уверенностью в том, что так оно навсегда и останется; говорю затем, чтобы подсказать тебе, что во мне, может быть, есть доброта, хотя обстоятельства моей жизни это, казалось бы, полностью противоречит. Но не стоит слишком мудрствовать по поводу собственной глупости, иначе мне следовало бы превратить это письмо в книгу, посвятить ее тебе и опубликовать, чтобы ее прочел весь мир" Элизабет Маллет Рочестер был одним из знаменитейших поэтов своего времени, Элизабет тоже писала стихи - свидетельством их совместного творчества является рукопись, хранящаяся в Ноттингемском университете. Элизабет поселилась в имении Эддербери вместе со свекровью, Рочестер остался в Лондоне, а позже вынужден был выехать во Францию после неприятной истории с дуэлью. Вернувшись на родину, он бывал у жены наездами, что не помешало супругам обзавестись потомством. Их единственный сын, Чарльз, пережил отца всего на год; дочери - Анна, Элизабет и Маллет - благополоучно выросли и вышли замуж. "Блаженство, испытанное мной при получении твоего письма, омрачено лишь одним обстоятельством: ты не называешь хотя бы примерной даты, когда я могла бы надеяться на нашу новую встречу, - и эта неопределенность сильно уязвляет меня. Не знаю, что именно ты испытываешь столь странным образом - мое терпение или мое послушание, - но, как того и требует супружеский долг, у меня обоих этих качеств в избытке. Не думаю, что ты решишь задержаться в Бате сейчас, когда туда съехалось столько народу, но хватит ли у тебя сил и решимости покинуть насиженное место, мне не известно тоже; пожалуйста, поразмысли над тем, достаточно ли разумно ты себя ведешь и не сочти за труд известить о столь долгожданном для меня решении, потому что вот-вот начнется сессия парламента - и тогда у тебя появится столько дел, что тебе наверняка станет не до приезда в деревню. Поэтому, прошу тебя, распорядись моими дальнейшими поступками, и даже если это будет означать небрежение нашими детьми и моими столь долго вынашиваемыми надеждами повидаться с тобой, я снесу и это, лишь бы не заставлять тебя вспоминать о том (и мучить себя этими воспоминаниями), что есть на свете и такое существо, как твоя верная и преданная..." Семейное согласие омрачали не только личные недоразумения между супругами, но и прямое вмешательство родни в их отношения, о чем прямо говорилось в письмах четы Уилмот. Граф Рочестер - жене "Моя оставленная мною в полном небрежении жена, пока ты не стала многоуважаемой вдовой, тебе, я не сомневаюсь, хочется иных утешений - и, говоря правду и ничего кроме правды, я обеспечиваю тебя ими в той мере, какую нашел бы достаточной любой, кроме самых неистовых нетерпеливцев. Что за злой ангел сподобил, на горе мне, леди Уорр наезжать к тебе ежегодно, гостить по целому месяцу и отравлять тебе этим жизнь на остальные одиннадцать? Слава Богу, камни в почках (причем немаленькие!) и обусловленные ими мучения избавляют меня от необходимости лицезреть воочию твои страдания. Предложи мне в пределах мыслимого и разумного сделать что угодно, лишь бы ты успокоилась, но ты ведешь себя, как несчастная баба, орущая от боли, но стесняющаяся признаться лекарю, где именно у нее болит; все эти три года я выслушиваю твои постоянные жалобы, но ни разу ты не довела до моего сведения хотя бы одной сколь бы то ни было достоверной причины вечного недовольства. У меня просто-напросто нет еще трех лет на устранение этого взаимонепонимания, я вот-вот обрету покой в объятиях не столь мнительной подруги, как ты; и когда это случится, ты наверняка прозреешь, хотя вряд ли это сделает тебя счастливее". "Стиль поведения Вашей светлости в последнее время, пусть он и намного мягче того, что я на самом деле заслуживаю, несет на себе отпечаток Ваших недавних бесед с теми, кого я был бы готов чтить вне всякой меры, если бы они, в свою очередь, воздавая должное как мне, так и Вашей добродетели, на пушечный выстрел не приближались бы ни к Вам, ни к нашим с Вами безукоризненным, как мне хочется верить, отношениям". Графиня Рочестер - мужу: "Последнее письмо, полученное мною от Вашей светлости, оказалось настолько скандальным, что я и не знала, как на него ответить. Поэтому я решила написать леди Анне Уилмот с просьбой заступиться за меня, но сейчас, когда Вы, к вящей радости, вновь удостоили меня своей милостью, я опять-таки воздержусь от подробного объяснения, потому что очень скоро мы с Вами свидимся воочию. А до той поры я препоручаю Вашей матушке, которая наверняка этому только порадуется, заботу о моих детях, моих фармацевтах, о моих собачках и обо всем остальном, что принадлежит мне, - и пусть она распоряжается этим по своему усмотрению. И только если мне непременно и срочно потребуется что-нибудь, я, как правило, с не присущей мне настойчивостью обращусь к ней с просьбой поделиться со мною; вероятность чего, впрочем, крайне мала. Остаюсь ее вечной должницей, Вашей покорной женой и все такое прочее." Медленно умирающий от сифилиса Рочестер поселился в Вудстоке, за пятнадцать миль от Эддербери и периодически наведывался в гости к матушке, жене и детям, которых очень любил. Граф неоднократно желал, чтобы его сын "не вырос остроумцем". Его жилище имело громкую репутацию обители порока, и граф тщательно разграничивал семейное и приватное, Элизабет не переступила порога мужниного дома до того времени, когда граф окончательно не слег. Рочестер старался не брать средств из приданого жены, а если и пользовался ее деньгами, то исключительно в долг. Незадолго до смерти он не только покаялся во всех грехах, но и добился личным примером того, что Элизабет перешла в англиканство, хотя до последнего времени была католичкой. Графиня Рочестер пережила супруга на несколько месяцев. Джон скончался в возрасте 33 лет, Элизабет - 30. (По книге Грэма Грина "Обезьянка лорда Рочестера")
Джеймс Монмут: Если бы деревья в Сент-Джеймс-парке могли заговорить, сколько фривольных историй нашептали бы они нам! В те времена старый дворец Уайтхолл располагался вдоль реки, перед современными зданиями парламента и Уайтхолл-стрит, доходя до самого Скотленд-Ярда; король, королева, брат короля, герцог Монмут и все сиятельные вельможи и дворцовая свита имели резиденции в этих стенах. Апартаменты герцога Бэкингема также располагались у подножия галереи, выходящей в парк, что позволяло ему заводить множество тайных любовных интрижек. Людовик XIV называл герцога единственным английским джентльменом, которого ему доводилось видеть. Английская палата лордов была о нем менее благоприятного мнения и однажды призвала к ответу перед судом палаты за то, что он открыто, как муж с женой, проживал с леди Шрусбери и убил лорда Шрусбери после совращения его супруги. Герцогиня Бэкингемская была милой и терпеливой женщиной и обычно закрывала глаза на дурное поведение своего легкомысленного супруга, но однажды все-таки решила проследовать за ним в Уайтхолл, где, по словам герцога, о должен был увидеться с королем. Она увидела, что вместо того чтобы проследовать в апартаменты короля, герцог завернул в парк. Подойдя со стороны зверинца по аллее Бердс-Кейдж-Уок, она притаилась за деревьями и кустами и вскоре заметила, как с противоположной стороны приближается некий женский силуэт. Это была не та дама, с которой герцог условился о свидании, а герцогиня Монмутская, пришедшая шпионить за собственным мужем. Изменив голос, она обратилась к Бэкингему. Обманутая герцогиня видела эту сцену, но ничего не могла слышать; кипя негодованием, она поспешила в Уайтхолл с жалобой королю. Герцог Бэкингем с супругой, урожденной Мэри Фэйрфакс Тем временем герцог Монмут, также находившийся в парке, заметил одинокую женщину с аппетитными формами, которая прошла через другие ворота, чтобы избежать встречи с ним. Возможность нового приключения не могла не понравиться этому ненасытному любовнику, и он проследовал за незнакомкой, желая заговорить с ней. Пройдя немного дальше по парку, он увидел, что к ней подошел мужчина, и уже не сомневался, что стал свидетелем любовного свидания, как вдруг узнал платье собственной жены. Тут-то ему и открылось, что ревность можно испытывать и к нелюбимой супруге. Он подслушал разговор и услышал слова жены: «Видите ли, милорд, ваш совет для меня неприемлем. Я решила пожаловаться королю на поведения герцога Монмута… если бы вы только видели его вчера с Эмилией – как он целовал ей руку, как долго они разговаривали, – вы бы сразу поняли, что он желает меня спровоцировать, а мое терпение граничит с глупостью. Я собираюсь немедленно пойти к королю и умолить его навести порядок». Герцог Монмут с супругой, Анной Скотт Герцог Бэкингем пытался отговорить герцогиню от ее намерения. Монмут, слыша это, почувствовал благодарность к другу, но все же несколько встревожился – ведь он обещал королю быть в любовных делах поосторожнее. Он решил, что лучше будет, если он сам сообщит королю обо всем. У входа в королевские апартаменты ему сказали, что у короля находится герцогиня Бэкингемская. Когда она вышла, глаза ее были красны от слез. «Вот идет очень несчастная женщина, – заметил король, – ее муж самым жестоким образом пренебрегает ею, расточая нежности другим. Если бы вы вели себя так, я ни за что не простил бы вам этого». Герцог ответил, что все обстоит как раз наоборот, ибо он только что видел жену в парке, где у нее было назначено ночное свидание. Король был поражен. Он все еще говорил, когда вошел герцог Графтон и сообщил, что герцогиня Монмутская просит Его Величество о личной аудиенции. Когда леди впустили (муж ее успел быстро ретироваться), ее удивило холодное, презрительное отношение короля. Герцогиня объяснила, что произошло, после чего король потребовал немедленно вызвать герцога Бэкингема. Явившись, тот увидел, что герцог Монмут на коленях просит у жены прощения. Король послал также и за герцогиней Бэкингемской. Когда все ревнивые мужья и жены были в сборе, он по-отечески к ним обратился: «Поверьте мне, все вы, и выслушайте слова мои: простите друг другу все неприятности, кои вы в равной мере испытали, и да поможет это вылечить вас от ревности, которую можно назвать главным бичом брака». Драматургам эпохи Реставрации не приходилось далеко ходить за сюжетами своих комедий! (Нина Эптон «Любовь и англичане») отсюда
Клод Дюваль: Дамы, которые в свое время не вышли замуж за Его Величество Анна Мария Луиза Орлеанская, герцогиня де Монпансье, кузина Людовика Четырнадцатого (портрет кисти Жильбера де Сев) Большую Мадемуазель, как ее называли, отличало "...остроумие, богатство, добродетели, королевский сан, но чрезмерная живость лишала ее той серьезности, которая приличествует ее положению. Это была чересчур увлекающаяся особа. Темперамент иногда служил во вред даже ее внешности. Так, она легко заливалась краской, но вообще-то светлые волосы, чудесные глаза и хорошая фигура придавали ей некую величественную красоту". Такая завидная невеста могла бы стать превосходной супругой для принца Уэльского, находящегося при французском дворе то ли на правах бедного родственника, то ли незваного гостя. Королева Генриетта настоятельно рекомендовала сыну поухаживать за герцогиней и тот, почитая волю матушки, подчинился. Карлу, по ее воспоминаниям, было тогда "всего 16 или 17 лет, и для своего возраста он отличался чрезвычайно высоким ростом. У него была благородная посадка головы, темные волосы, смуглая кожа, и в целом он производил приятное впечатление". Однако Карл предпочел сделать вид, что не владеет французским, предоставляя королеве-матери назойливо убеждать потенциальную невесту в том, что принц без ума от нее. Он куртуазно носил цвета Большой Мадемуазель и старательно изображал на лице сердечную муку, пока дело не испортил принц Руперт Рейнский, кузен Карла, который сообщил даме, что Карл, может быть, и не говорит по-французски, но зато прекрасно этот язык понимает. Герцогиня призадумалась, ибо в этот момент на горизонте появился куда более завидный жених - овдовевший император Фердинанд III. Несомненно, этот брак обещал куда большую стабильность и довольство, чем супружество с наследником свергнутого короля, и Мадемуазель устремила свои помыслы к имперскому венцу. Карл к тому времени утомился изображать африканские страсти, нашел любовницу и совершал прогулки по злачным местам Парижа. Император на Мадемуазель не женился, равнодушие же Карла разозлило ее настолько, что проект брака с ним перестал обсуждаться. В Гааге, куда принц перебрался из Парижа, предметом его ухаживаний стала София Пфальцская, сестра принца Руперта и, соотвественно, кузина Карла. Портрет Софии в образе индеанки, написанный ее сестрой Луизой (ок. 1644 г.) Карл в ту пору вел активные переговоры с шотланцами, которым, по некоторым сведениям, София в качестве "царской невесты" была не по душе. Сам принц заявил, что она явно красивее миссис Барлоу (т.е., матери Монмута, Люси Уолтер) и что он надеется увидеть ее в Англии. Несмотря на взаимную приязнь, София прислушалась к голосу разума, и деликатно прекратила дружбу с Карлом, позже объяснив это тем, что "от природы Карл одарен богато, но материальное положение не позволяет ему думать о женитьбе". В итоге она вышла замуж за герцога Эрнста Августа Брауншвейг-Люнебургского, а их старший сын в 1714 году стал королем Великобритании Георгом I. Фрагмент портрета Большой Мадемуазель кисти неизвестного художника По пути в Ирландию Карл снова посетил Париж, и снова зашла речь о его браке с герцогиней Монпасье, которая прекрасно понимала, что все ее состояние будет потрачено на то, чтобы восстановить монархию в Англии. Поскольку гарантировать успех действий Карла не мог гарантировать даже самый предубежденный в его пользу сводник, Мадемуазель нашла уважительну причину уклониться от помолвки, а именно - религию. Кроме того, языковая проблема так и осталась неразрешенной, поскольку французский делался для Карла непреодолимо труден именно в беседах с принцессой, так что они снова расстались не слишком дружелюбно. После эпического бегства из Англии Карл снова пошел на приступ приданого Мадемуазель. Крайне ограниченный в средствах, одетый в обноски, он пустил в ход все свое обаяние и даже заговорил на вполне приличном французском, однако герцогиня снова нашла более перспективного жениха - короля-подростка Людовика XIV, бывшего на 9 лет ее моложе. Правда, как в истории с Фердинандом, здесь было больше живого воображения дамы, нежели реальных шансов на брак. Как бы то ни было, Карл снова оказался отвергнут и снова не слишком этим опечалился. Великая Мадемуазель, которой не дали стать королевой, обратилась к политике, став активной участницей Фронды. Герцогиня спасла принца Конде и его людей, стреляя из пушек по королевским войскам ("Вы только что убили своего мужа, мадемуазель", - заметил кто-то из присутствующих). В возрасте пятидесяти с лишним лет, заплатив за право быть с любимым большей частью своего имущества, переданного одному из бастардов Людовика, она все-таки заключила морганатический брак с герцогом де Лозеном. Счастье было недолгим - Лозен проявлял к жене все большее неуважение, в итоге они стали жить раздельно, и Мадемуазель не пожелала видеть его даже в свой смертный час.
Клод Дюваль: Еще София Пфальцская:
Джон Рочестер: У принца Руперта, кузена короля Карла II, титулов было примерно столько же, сколько и природных талантов: пфальцграф Рейнский, герцог Баварский, граф Холдернесс, герцог Камберлендский, по совместительству кавалерист, моряк, ученый, администратор и художник. Его отец, Фридрих фон Пфальц, был королем Чехии ровно одну зиму, а всю последующую жизни провел в Голландии. Еще в детстве Руперт овладел основными европейскими языками, демонстрировал хорошие математические способности и талант рисовальщика. Военную карьеру Руперт начал в 14 лет, сопровождая принца Оранского при осаде Ринберга. Через два года, во время вторжения в Брабант, он поступил на службу в гвардию принца, а в следующем году вместе со старшим братом побывал с визитом у английских родственников, произведя на Карла Первого чрезвычайно благоприятное впечатление. Из этой поездки он возвратился с почетной степенью магистра искусств, присвоенной высокому гостю в Оксфорде. В 1637 году Руперт участвовал в осаде Бреды, после вместе с братом и отрядом шотландских наемников отправился воевать в Вестфалию, где осенью 1638 года попал в плен. До 1641 года он протомился в заключении, и в это время лорд Арундел, английский посол в Вене, подарил принцу собачку, которая позже обрела громкую славу. Это был белый пудель, якобы контрабандой вывезенный из Турции, где султан запретил иностранцам приобретать собак этой породы. "Было чрезвычайно любопытно наблюдать, как этот дерзкий и беспокойный человек забавлялся, обучая собаку дисциплине, которой никогда не знал сам". Пудель, получивший незатейливую кличку Бой, неизменно сопровождал Руперта до самой своей смерти в битве при Марстон Муре. Пуделя охотно вспоминали в памфлетах "круглоголовых", например, на одной гравюре он изображен рычащим на членов парламента, распущенного Кромвелем. Бой пользовался множеством привилегий - спал в хозяйской постели, пользовался услугами большего количества цирюльников, чем сам Руперт, и получал самые лакомые кусочки из рук короля Карла, который снисходительно позволял Бою сидеть в своем кресле. По слухам, пес был очень смышленый. Так, при слове "Карл" он начинал радостно прыгать и очень любил слушать литургию, поворачивая морду к алтарю. Это, очевидно, и вызвало слухи о том, что за Рупертом в виде Боя следует дух, мол, собачка умеет становиться невидимой и участвует в сеансах некромантии, проводимых ее хозяином. И убит бедняга Бой был, как говорят, серебряной пулей. Возвратимся к принцу :) Помимо дрессировки Боя в годы заточения Руперт также вел богословские беседы с духовниками, сопротивляясь попыткам обратить его в католицизм, совершенствовал свои навыки гравера, читал книги по военному искусству и завел роман с дочкой губернатора. Благодаря усилиям Карла Первого Руперт получил свободу с условием больше никогда не обращать оружие против императора. В августе 1642 года принц со своим младшим братом Морицем прибыл в Англию во главе отряда английских и шотландских ветеранов континентальных войн, чтобы выступить на стороне короля в гражданской войне с парламентом. Пожалованный орденом Подвязки, Руперт встал во главе королевской кавалерии, однако вскоре радость от его приезда стала уже далеко не всеобщей. Хотя Руперт был опытным солдатом, ему была присуща юношеская пылкость, которая наравне с иностранными манерами отталкивала солидных советников короля. В частности, их объяснимое недовольство вызвало заявление принца, что получать приказы он желает исключительно от своего августейшего дяди. Молодечество сослужило Руперту скверную службу. В битве при Эджхилле в октябре 1643 года его кавалерия полностью разгромила парламентскую, но, увлекшись преследованием, Руперт покинул поле боя, таким образом лишив силы роялистов шанса нанести решающее поражение круглоголовым. Принц проявил недюжинную энергичность, совмещая административную работу с ведением военных действий на протяжении 1643-44 годов: взял Бристоль, управлял Уэльсом, снял осаду с Йорка... После поражения при Марстон Муре Руперт встал во главе армии роялистов, номинально предводительствуемой принцем Уэльским. Внутренние разногласия и ряд объективных причин привели к поражению при Нейсби, после чего Руперт усомнился в успешном для короля исходе войны и посоветовал Карлу идти на соглашение с парламентом. Это было расценено как злой умысел, в котором король окончательно убедился после того, как принц сдал Бристоль парламентским войскам. Король отправил Руперта в отставку, тот явился в Ньюарк и потребовал судебного разбирательства, в результате которого ему было возвращено честное имя, но не командование. В 1646 году принцы Руперт и Мориц были высланы из Англии уже по приказу парламента. На континенте Руперт возглавил отряды англичан-эмигрантов, поступивших на французскую службу, и командовал ими в военных действиях против Испании. После начала второй гражданской войны в Англии принц с переменным успехом попробовал себя в роли моряка. В 1649 году они с Морицем получили под командование 8 кораблей и отправились в Ирландию под начало маркиза Ормонда, где продолжил славную английскую традицию - грабил чужих и передавал награбленное своим. Парламентский адмирал Блейк был откомандирован положить конец этим бесчинствам, и Руперт отплыл в Португалию, где ему обещали приют, однако Блейк нагнал его в порту Лиссабона. Изобличенный как пират, принц отправляется в вольное плавание по Средиземноморью и Атлантике. Весной 1652 г. Руперт плавал к берегам Западной Африки, где был ранен в бою с аборигенами. Он отплыл в Вест-Индию летом 1652, и обнаружил, что роялистский анклав на Барбадосе, где он надеялся найти убежище, капитулировал перед Содружеством. Осенью, по пути с Виргинских островов, в буре погибли два из четырех кораблей Руперта, одним из них командовал Мориц. Подавленный смертью брата, принц возвратился в Европу в 1653 году. Руперт был тепло встречен при дворе короля-изгнанника Карла II в Париже, однако любезности таяли пропорционально тому, как выяснялась точная сумма добычи, привезенной им из Вест-Индии. Разочарованный принц провел следующие шесть лет в безвестности, успев рассориться из-за наследства со старшим братом. После реставрации Карла II в 1660 году Руперт вернулся в Англию и был хорошо принят королем, несмотря на прежние разногласия. Он получил ежегодную пенсию и назначен в Тайный совет в 1662 году, предметом его особой обеспокоенности было состояние военно-морского флота. Руперт также проявил интерес к зарубежным коммерческим предприятим, став первым губернатором Компании Гудзонова залива в 1670 году. Территория, предоставленная Компании, была названа "Земля Принца Руперта" в его честь. Был он и активным акционером Африканской компании. Вклад Руперта в развитие торговли был отмечен именным камнем, положенным в основание новой Королевской биржи. Принц как адмирал принимал активное участие во Второй и Третьей англо-голландских войнах, сыграв значительную роль в битве при Лоустофте и в победе в день святого Иакова (25 июля 1666). С 1673 года Руперт посвятил себя административной работе в адмиралтействе. Он умер в возрасте 62 лет в 1682 году и с почестями похоронен в Вестминстере. The Great Executioner Продолжая проявлять интерес к научным экспериментам, Руперт стал одним из основателей Королевского общества. В частности, он экспериментировал с производством пороха (предложенный им способ делал порох в 10 раз эффективнее) , пытался усовершенствовать ружья, изобрел сплав, известный как "металл принца", а также разработал приспосбление для, так сказать, глубоководных погружений :) Принц сформулировал математическую проблему о "кубе Руперта", достиг известных успехов как шифровальщик, построил водяную мельницу на Хакнийских болотах, разработал морское орудие, которое назвал Rupertinoe, придумал механизм, обеспечивающий баланс квадранта при измерениях на борту корабля, пытался усовершенствовать хирургические инструменты и был автором незаурядных гравюр. Что касается личной жизни, то Руперт никогда не был женат, однако оставил по себе двоих незаконнорожденных детей: сына Дадли (1666) от Фрэнсис Бэрд и дочь Руперту (1673) от актрисы Маргарет Хьюз (Хьюджес). В 1664 году Фрэнсис, дочь известного путешественника и ветерана Гражданской войны Генри Бэрда, заявила, что является тайной, но законной женой Руперта, однако принц отрицал это, а достаточных доказательств дама предоставить не смогла. Тем не менее, сына от нее он официально признал. Маргарет Хьюз именно благодаря связи с Рупертом стала первой профессиональной актрисой в английском театре, в 1669 году Маргарет наравне с мужчинами актерами пользовалась привилегией "королевских слуг" - ее не могли арестовать за долги. Это было очень кстати, потому что образ жизни она вела расточительный. За время их связи Руперт подарил ей драгоценностей на 20 тысяч фунтов, причем среди них были и фамильные украшения Пфальцев, а также приобрел для Маргарет особняк еще за 25 тысяч. Руперту нравилась семейная жизнь - или ее подобие - он с удовольствием отмечал, наблюдая за маленькой дочерью:"Она уже правит всем домом и иногда даже спорит со своей матерью, что смешит всех нас". Существует мнение, что Маргарет стала морганатической женой Руперта. Свое имущество он завещал поровну ей и дочери. Питер Лели, портрет Фрэнсис Бэрд Питер Лели, портрет Маргарет Хьюз
Admin: История Барбары Палмер, урожденной Вилльерс, будущей графини Кастлмейн и герцогини Кливленд,началась в тот момент, когда умер ее отец, виконт Грандисон. По одним сведения, он скончался от ран, полученных при Эджхилле, по другим - под Ньюбери. Поскольку практически все его имущество было истрачено на снаряжение и лошадей для кавалерийского полка, вдова и единственная дочь покойного оказались в крайне стесненных обстоятельствах, как, впрочем, подавляющее большинство верных роялистов. Вскоре виконтесса сочеталась вторым браком - опять же, с джентльменом из клана Вилльерсов, однако для Барбары это ничего не изменило. Несмотря на громкую фамилию и родство (довольно дальнее) с герцогом Бэкингэмом, девушка завидной невестой не была - приданое значило гораздо больше, чем призрачные связи в среде высшей аристократии и хорошенькое личико. Тем временем был казнен Карл I, и Вилльерсы тайно присягнули на верность новому королю, Карлу II. Существует сентиментальная байка о том, что юная Барбара вместе со своими родственниками каждый год, в день рождения монарха, спускалась в погреб, где в полной темноте и шепотом возглашалась здравицу королю - не дай Бог, услышат... В пятнадцать лет Барбара стала любовницей Филипа Стэнхоупа, графа Честерфилда. Чувство было, кажется, обоюдным, и настолько сильным, что даже несколько лет спустя Честерфилда называли среди потенциальных отцов ее первого ребенка. Граф был холост, но беден, поэтому благоразумно воздержался от предложения руки и сердца. Граф Честерфилд Роджер Палмер Лучшей добычей в охоте на жениха оказался Роджер Палмер, с которым Барбара обвенчалась в 1659 году. Это был спокойный, тихий человек, преданный католической церкви книжник. Его семья была против этого союза; на свадьбе отец Роджера мрачно напророчил, что эта женщина сделает его одним из самых несчастных людей в мире. Барбара и в самом деле имела мало общего с мужем - начиная от вероисповедания и заканчивая сексуальными аппетитами. В конце все того же 1659 года супруги прибыли на континент и присоединились к свите Карла в Гааге. Очень скоро высочайшее внимание было обращено на мистрис Палмер, и чело Роджера увенчалось рогами, которые на протяжении следующих лет делались все развесистей и развесистей. В 1661 году Барбара родила дочь, названную Анной, причем у общества живой интерес вызывал вопрос отцовства. Одни считали девочку ребенком Палмера, другие - короля, а третьи и вовсе кивали на Честерфилда. Анна родилась уже в Англии, когда Карл возвратился на престол предков и, по слухам, была зачата именно в ночь коронации. И Палмер, и Честерфилд, и король признали ее своей дочерью, однако пальму первества уступили Его Величеству, из-за чего девочка позже сменила фамилию. Барон Лимерик и граф Кастлмейн с 1661 года, Роджер получил эти титулы отчасти как компенсацию, отчасти как благодарность за таланты жены. Оговаривалось, впрочем, что наследовать ему могут лишь дети Барбары, на случай, если бы Роджер вступил в повторный брак. Палмер не желал публичного унижения и поначалу отказывался от подобной сомнительной чести, но на него было оказано давление достаточное, чтобы он в итоге согласился стать ирландским пэром. В знак протеста он ни разу не появился на своем месте в палате лордов ирландского парламента, хотя и пользовался титулами. 14 мая 1662 года король сочетался браком с португальской принцессой Екатериной. Не то чтобы Барбара сомневалась в своих прелестях, однако она решила сразу же показать молодой королеве, кто здесь главный. Для начала леди Кастлмейн перед родами вознамерилась поселиться в том же дворце, где молодожены проводили медовый месяц, однако у Карла хватило деликатности отказать ей в этом соседстве.Тем не менее, Барбара на этом не успокоилась. Свиту королевы составляли португальские дамы, которых бесконечно возмущали английские нравы, а это могло расцениваться как дурное влияние на королеву. Решено было приставить к Ее Величеству английских леди, и Барбара не преминула потребовать, чтобы ее имя было внесено в список. Король уступил. "К изумлению Карла, его послушная маленькая королева воспылала латинским гневом. Повторяя с явным отвращением ненавистное имя, она заявила, что если король будет настаивать на том, чтобы при дворе появилась эта дама, пусть он лучше отошлет ее, Екатерину, обратно в Португалию. Карл попытался было успокоить жену: мол, все это дело прошлое, с графиней у него покончено. Это была откровенная ложь, о чем Екатерина уже прекрасно знала. Так или иначе, графине удалось уговорить любовника включить ее в круг дам, которых должны были представлять королеве. Когда рука Екатерины протянулась для поцелуя, одна из "страхолюдин" наклонилась к ней и прошептала на ухо имя женщины, стоящей перед ней на коленях. Королева отдернула руку. Последовали слезы, кровь из носа, и Екатерину в судорогах вынесли из комнаты". Бурные протесты королевы и вовлечение в конфликт лорда-канцлера, пояснявшего королеве права ее супруга на прихоть, привели к тому, что Барбара обрела желанную должность, а Карл стал относиться к жене с большим вниманием, увидев в ней характер. Вражда женщин приняла скрытый характер, но от этого не стала менее ожесточенной. Барбара дерзила королеве, король отсылал Барбару, а вскоре все возвращалось на круги своя. Наверняка, леди Кастлмейн не раз горько сожалела о своем поведении во время болезни Екатерины, сообразив, что вряд ли с новой женой Карла удастся сладить так же ловко, но, ко всеобщей радости, королева все же выздоровела. 18 июня Барбара родила сына Чарльза, причем тоже не обошлось без курьезов. Роджер, уже совершенно точно не имеющий никакого отношения к зачатию, вспомнил о правах отца и супруга, окрестив мальчика по католическому обряду. Шесть дней спустя по распоряжению короля ребенок был снова крещен, уже в протестантской традиции. С 1662 года и до конца жизни супруги Палмер проживали отдельно, однако речь о разводе так и не зашла, а остальные дети были беспрепятственно признаны отпрысками короля. Роджер попал в ловушку собственных принципов: как добрый католик, он не мог хлопотать о расторжении брака, тем самым лишая себя надежды на законное дитя, а как верноподданый - вынужден был мириться с положением, котрое Барбара занимала при короле. Пепис наблюдал следующее: "Было странно видеть ее мужа и ее саму в одном и том же месте, проходящими мимо друг друга взад-вперед без малейшего знака внимания, лишь при входе он снял шляпу, а она его очень вежливо поприветствовала - но более они друг друга не замечали." Агрессивные действия Барбары в борьбе за придворную должность несколько охладили чувства короля. В 1663 году он начинает ухаживать за Фрэнсис Стюарт, по словам современников, сколь недалекой, столь и красивой. Графиня Кастлмейн снова была беременна и 28 сентября родила королю второго сына - Генри. По отношению к сопернице она избрала мудрую политику, всячески поощряя увлечение короля и стараясь контролировать действия Фрэнсис. По мнению Карла, Барбара "знала больше поз, чем Аретино", поэтому она не сомневалась в том, что он вернется в ее постель. Более того, графиня устроила для развлечения августейшего любовника имитацию свадьбы, где она выступала в роли жениха, а Фрэнсис, соответственно, невесты. Были и кольца, и венчание, и горячительный напиток в постель, и кража подвязки - а в самый волнующий момент Барбара уступила ложе Карлу. Так, во всяком случае, пересказывает сплетню Пепис, сам к Барбаре весьма и весьма неравнодушный. В этом же году она по непонятным причинам перешла в католичество и теперь ходила на мессу вместе с королевой, что, конечно, не слишком обрадовало Ее Величество. В 1664 году Барбара осчастливила короля еще одной дочерью, Шарлоттой, а в 1665 родился последний совместный ребенок Карла и миледи Кастлмейн - Джордж. Семь лет спустя на свет появилась Барбара-младшая, которую Карл признал своей больше по привычке - ее отцом, очевидно, являлся Джон Черчилль, будущий герцог Мальборо, кое-кто снова поминал всуе Честерфилда. Пепис пишет: "Похоже на то, что она в тягости, король сказал, что он тут ни при чем, она издала пренебрежительное "пфф" (she made a slighting 'puh' with her mouth) и вышла из дома". Когда Карл отказывался признавать ее второго сына, предполагая, что куда большее отношение к его рождению имеет Генри Джермин, Барбара затопала ногами, выкрикнула "Черт меня побери, вы его признаете!" и пообещала учинить что-нибудь над младенцем, если король и дальше будет артачиться. Барбара не мешала развлекаться королю, но и сама скучать не собиралась. К слову, Черчиллю она подарила 5 тысяч фунтов, которые тот вложил в ежегодную ренту. Карл прокомментировал это так: "Прощаю, ведь ему надо зарабатывать на хлеб насущный". Однажды прямо на улице она окликнула начинающего драматурга Вильяма Уичерли и увезла в своей карете - впоследствии он посвятил Барбаре свою первую пьесу. Некоторое время у нее была связь с канатоходцем Джейкобом Холлом, Барбара заказала их двойной портрет и выплачивала любовнику содержание. Близость с королем Барбара использовала как возможность влиять на политику государства и способ регулярно пополнять свой кошелек. Она настолько энергично вмешивалась в дела королевства, что Джон Ивлин окрестил леди Кастлмейн "проклятьем нации". Епископ Бернет описывает ее как женщину необычайной красоты, но чрезвычайно жестокую и жадную, глуповатую, но властную, неуступчивую даже по отношению к королю, затевающую интрижки с другими мужчинами и одновременно устраивающую любовнику притворные сцены ревности. Впрочем, свидельствуют и о доброте Барбары: когда в театре на людей обрушился помост, она единственная поспешила помочь раненому ребенку. Карл осыпал ее драгоценными безделушками, назначил ежегодный пенсион в 4700 фунтов, а также выплатил ей еще 30 тысяч единовременно, однако изрядные суммы Барбара проигрывала в карты, а потому постоянно нуждалась в деньгах (однажды она за день просадила 20 тысяч). Субсидировали миледи Кастлмейн Испания и Франция, что свидетельствовало об ее реальном влиянии на короля. Особую ненависть она питала к Кларендону, который называл Барбару не иначе, как "эта женщина". По ее инициативе Карл возвысил Генри Беннета, перестал бывать у канцлера в доме и перепоручил ведение внешнеполитических дел ставленнику Барбары; окружение леди Кастлмейн сыграло свою роль и в начале войны с голландцами. Когда Кларендон был вынужден бежать во Францию, чтобы избежать обвинения в государственной измене, Барбара лично вышла посмотреть на его отъезд из Уайтхолла. "А, это вы, мадам? - якобы обратился к ней опальный канцлер. - Помните, если вам суждено жить и дальше, когда-нибудь вы сделаетесь старухой". В 1670 году Барбара стала баронессой Нонсач и герцогиней Кливленд, а также получила имение Феникс-Парк под Дублином. Специальным разрешением Чарльзу Фицрою было позволено наследовать герцогский титул от матери, хотя он был внебрачным ребенком. Двор не зал, как расценивать эти знаки внимания со стороны короля: то ли как прощальный подарок, то ли как свидетельство того, что миледи Кастлмейн по-прежнему в силе. По акту парламента 1673 года все католики должны были быть отставлены с придворных должностей, и Барбара, наравне с прочими, потеряла свое место в свите Екатерины. Теперь она стала "рядовой" любовницей Карла, поскольку место фаворитки к тому времени заняла Луиза де Керуаль. В 1676 Барбара с четырьмя младшими детьми предприняла поездку в Париж (там она не преминула завести роман с английским посланником Монтегю), откуда возвратилась лишь четыре года спустя, буквально перед самой смертью Карла. "Послекоролевский" период ее жизни по понятным причинам менее четко задокументирован, однако известно, что Барбара имела связь с актером Кардоннеллом Гудманом, от которого в 86-м году родила сына. Предположительно, этот человек также был отцом одной или двух ее дочерей. В миру он был также известен как Отродье Гудман, а его отношения с Барбарой закончились попыткой отравить ее сыновей и тюремным заключением. В марте 1691 года восемнадцатилетняя Барбара-младшая родила бастарда от графа Аррана, после чего удалилась во французский монастырь, поручив воспитание мальчика своей матери. Барбара овдовела в 1705 году. Палмер все эти годы не поддерживал с ней никаких отношений, посвятил себя политике и литературе, побывал в Тауэре как подозреваемый по делу о католическом заговоре, а также съездил послом в Ватикан, где был осмеян как самый знаменитый рогоносец Европы. Он мирно скончался в провинции, будучи в возрасте 70 лет. После смерти Роджера Барбара внезапно решила выйти замуж снова. Ей было 65 лет, а ее избранником стал Роберт "Красавчик" Филдинг, на десять лет моложе. Увы и ах, миледи доверилась редкостному проходимцу. Желая поправить свои дела, он начал ухаживать за Анной Делью, вдовой, унаследовавшей от мужа 60 тысяч фунтов. Ее прислуга прятала любовные письма, понимая, что ничего хорошего от Филдинга ждать не приходится. За взятку в 500 фунтов парикмахер дамы взялся помочь, но, предполагая, что Анна откажет, подсунул Филдингу под ее именем другую вдову, Мэри Уэдсворт. Разница между женщинами была только в 60 тысячах. Героический Филдинг не прекращал увиваться и вокруг герцогини Кливленд. 9 ноября 1705 года он женился на Мэри Уэдсворт/Анне Делью, а 25 ноября - на Барбаре Палмер. Отношения с новым мужем, мягко говоря, не складывались. Когда она отказалась оплачивать его счета, Филдинг "так варварски жестоко обращался с ней, что она была вынуждена обратиться к магистрату для защиты от его посягательств." Более того, он стал любовником ее внучки, Шарлотты Калверт, и в 1707 году она родила ребенка, отцом которого, скорее всего, был Красавчик. В мае 1706 Филдинг все же узнал о подмене и побоями заставил Мэри молчать о свадьбе, а уже в декабре был официально признан виновным в двоеженстве, поэтому брак с Барбарой стал считаться аннулированным. Королева Анна даровала ему помилование, и Филдинг жил вместе с Мэри до самой своей смерти в 1712 году. Барбары не стало 9 октября 1709 года. Среди ее потомков - принцесса Диана и сэр Энтони Иден, премьер-министр Британии в 1955-1957 годах.
Клод Дюваль: Еще к вот этому посту: Дама, за которой король ухаживал во время своего "сидения" в Брюгге - Генриетта Екатерина Оранская. "Карлу теперь нравились женщины с сильным характером, и, делая принцессе скромные, какие только мог себе позволить, подарки - перчатки из Парижа, например, - он самодовольно писал Таффе, что "таких женщин" у него еще не было". С. Кут "Августейший мастер выживания"
Элинор Гвин : Леди Mэри Бэнкс, урожденная Хотри (1598 – 1661) была единственной дочерью своих почтенных родителей. Около 1618 года она вышла замуж за сэра Джона Бэнкса, который впоследствии, при Карле Первом, стал верховным судьей. В браке было рождено десять душ детей, четверо сыновей и шестеро дочек. В 1635 сэр Джон приобрел у леди Элизабет Кок замок Корф в Дорсете, со всеми строениями, правами и привилегиями. С началом гражданской войны в Англии Бэнкс был направлен королем в Йорк, а леди Мэри приняла на себя управление замком (1643 г.) Она отослала в безопасное место сыновей и осталась в Корфе с дочерьми, слугами и вооруженными силами в количестве пяти человек. В мае того же года отряд парламентских войск под предводительством сэра Уолтера Эрла, насчитывавший от 200 до 300 человек, предпринял первую безуспешную попытку атаковать замок. Леди Мэри послала за помощью, к ней на подмогу прибыло 80 солдат под командованием капитана Роберта Лоуренса. В июне Эрл снова атаковал замок, на этот раз силами в 500-600 человек, к нему присоединились со своими отрядами капитаны Сайденэм, Джарвис и Скотт, которые заодно доставили две осадные машины. Лоуренс и его люди защищали внутренний дворик замка , а леди Мэри со своим маленьким отрядом - верхний, причем они убили и ранили около ста человек, швыряя в них камни и осыпая горячими углями. Осада замка повторилась в 1646 году, за это время леди Бэнкс успела овдоветь (сэр Джон умер в декабре 1644-го). Вторая оборона Корфа длилась 48 дней, пока один из офицеров, полковник Питман, предательски не провел в замок группу вражеских солдат, переодетых роялистами. В результате этого замок пришлось сдать противнику, однако из уважения к проявленной дамой доблести ей позволили сохранить ключи от него, которые поныне можно видеть в Кингстон Лейси, резиденции ее потомков. В том же году Корф взлетел на воздух - он был взорван по приказу Парламента. Неукротимая леди Мэри дожила свой век в особняке, купленном для нее сыновьями. Она умерла в 1661 году и похоронена в местной церкви. Надпись на надгробии гласит: "В память о леди Мэри Бэнкс, единственной дочери Ральфа Хотри из Райслипа в графстве Миддлсекс, эсквайра, жены и вдовы сэра Джона Бэнкса, рыцаря, позднее Лорда верховного судьи суда Его Величества общих тяжб и тайного совета благословенной памяти Его Величества короля Карла I, которой выпала честь родиться наделенной стойкостью и смелостью, не присущими ее полу, на благородную долю которой пришлись тяжкие невзгоды и возмещение от властей, которая с миром в душе закончила свою жизнь 11 дня апреля 1611. Сэр Ральф Бэнкс, ее сын и наследник, посвятил это." To the memory of Lady Mary Bankes, the only daughter of Ralph Hawtery, of Riselip, in the county of Middlesex, esq., the wife and widow of Sir John Bankes, knight, late Lord Chief Justice of His Majesty's court of Common Pleas, and of the Privy Council of His Majesty King Charles I of blessed memory, who having had the honour to have borne with a constancy and courage above her sex, a noble proportion of the late calamities, and the restitution of the government, with great peace of mind laid down her most desired life the 11th day of April 1661. Sir Ralph Banckes her son and heir hath dedicated this. (с) Английская вики в вольном пересказе и сайт National Trust Размещено с ведома автора
Карл II: Mary Beale - Self-Portrait, 1666 Мэри Бил, урожденная Крэдок (1632-1699), была дочерью пуританского священнослужителя из Саффолка. Матушка Мэри умерла, когда девочке было всего десять лет, а потому огромное влияние на нее оказал отец, который всячески поощрял увлечение дочери живописью, проявившееся с раннего детства. Джон Крэдок и сам был художником-любителем - можно предположить, что первые уроки рисования Мэри получила именно от него. Впоследствии, когда талант девушки казался уже несомненным, отец представил ее Роберту Уолкеру, профессиональному художнику, который продолжил образование Мэри (Уолкер был знаменит своим портретом Кромвеля), также она была знакома с Питером Лели, Мэттью Снеллингом и Натаниэлем Тачем. Первые работы Мэри носили религиозный характер, но постепенно ее картины стали отображением внимания художницы к личности, особенностям характера позирующих. Чета Бил с сыном Бартоломью В возрасте 18 лет она вышла замуж за Чарльза Била, торговца тканями из Лондона, который также разделял ее увлечение и посвящал свой досуг живописи. После переезда в Лондон и началась ее карьера полупрофессиональной портретистки. В 1650-1660-х годах Мэри Бил писала картины на заказ в домашней мастерской, находившейся сначала в районе Ковент-Гардена, а затем Флит-стрит. Начало Великой Чумы и финансовые трудности заставили семейство Бил - у Мэри и Чарльза было уже двое сынишек - покинуть столицу и поселиться на ферме Олбрук в Хэмпшире, которая сохранилась по сей день. Даже в деревенском доме миссис Бил обустроила студию, не прекратив своих занятий живописью.Через пять лет семья возвратилась в Лондон, но теперь уже не Чарльз, а Мэри стала главным добытчиком хлеба насущного. Открыв мастерскую на Пэлл-Молл, она снова обратилась к жанру портрета, причем особенным успехом пользовались изображения детей; работала Мэри в нескольких техниках - маслом, пастелью и акварелью. Большое влияние на творчество Мэри оказал Питер Лели - они возобновили давнее знакомство после возвращения миссис Бил в Лондон. По воспоминаниям Чарльза, в 1677 году его жена выполнила 83 заказа. Сам он занимался подготовкой холстов и смешиванием красок, постепенно сделавшись настоящим специалистом этого дела, проводя сложные опыты, граничащие с алхимией. Помимо этого мистер Бил вел учетные и расходные книги, словом, взял на себя всю рутинную работу, предоставляя жене полную свободу творчества. В своих записках он обращался к жене "Дражайшая душенька" ("Dearest Heart"), подробно перечислял позирующих, описывал картины Мэри и свои открытия. К сожалению, сохранились только записи за 1677 и 1681 гг. Со временем вокруг Мэри сформировался круг друзей, к которому, например, принадлежали поэт Сэмюэл Вудфорд и архиепископ Кентерберийский Джон Тиллотсон. Работы Мэри утратили свою популярность в 80-х годах, после смерти Лели, которому она явно подражала, и это, конечно, сказалось на благосостоянии семьи. Тем не менее, Мэри Бил уже вошла в историю как первая профессиональная английская художница. Чарльз Бил - младший, пошел по стопам матери, в основном, он создавал миниатюры. Бартоломью, старший сын, тоже сначала занимался живописью, однако позже посвятил себя медицине. Мэри Бил также занималась преподавательской деятельностью, широкую известность получила одна из ее учениц, Сара Кьютиз. Умерла художница в 1699 году, а ее супруг - в 1705. Charles Beale the Elder by Mary Beale (1663) Mary Beale and Charles Beale the Younger by Thomas Chambers (Chambars), after Mary Beale
Карл II: Питер Лели "Портрет Ричарда Гибсона" (1658) Ричард Гибсон родился в Камберленде в 1615 году и начал свою карьеру как паж одной из дам, проживающих в Мортлейке, теперь - одном из районов Лондона, где в 1619 году сэр Фрэнсис Крейн основал гобеленовую мануфактуру, ставшую необычайно прибыльным предприятием. Ему-то и представила Ричарда хозяйка, когда заметила его талант к рисованию. Некоторое время Гибсон работал у Крейна, а позже поступил на службу к Филипу Герберту, четвертому графу Пемброку - уже будучи художником-миниатюристом. При дворе Гибсон познакомился с Анной Шеперд (1620 - 1709), которую называли "карлицей королевы", а вскоре знатными покровителями был устроен их брак, впоследствии оказавшийся очень счастливым. Король был посаженым отцом, королева подарила невесте бриллиантовое кольцо. Бракосочетание Ричарда и Анны было увековечено в стихотворении Эдмунда Уоллера "На свадьбу карликов": Thrice happy is that humble pair, Beneath the level of all care! Over whose heads those arrows fly Of sad distrust and jealousy; Secured in as high extreme, As if the world held none but them. ("Втройне счастлива та простая пара за гранью всех забот! Над их головами пролетают стрелы печального разрушения и ревности, они в полнейшей безопасности - земля выдержит их, даже если не выдержит никого другого"). Муж и жена были одинакового роста - 3 фута 10 дюймов. У супругов было девятеро детей обычного роста (до зрелого возраста дожило только пятеро), как минимум трое из них впоследствии стали художниками. Наибольшую известность приобрела Сьюзен Пенелопа Росс, урожденная Гибсон (1652-1700), также работавшая в жанре миниатюры - ее работы преимущественно были не больше дюйма в длину. Антонис ван Дейк "Мэри Стюарт (урожденная Вилльерс), герцогиня Ричмонд и миссис Гибсон" (1638) Вращаясь в высших кругах, Гибсон быстро прославился и разбогател. Одна из миниатюр Гибсона, "Притча о заблудшей овце", так высоко ценилась Карлом I, что хранитель королевских картин, Абрахам ван дер Доорт, покончил жизнь самоубийством, когда счел ее потерянной. Свои работы он подписывал инициалами RG или DG (Dwarf Gibson, Карлик Гибсон). Он был художником при дворах Карла I, Карла II и Якова II (принцессы Мария и Анна, в частности, учились у Гибсона рисованию). Во времена междуцарствия Гибсон, предположительно, работал для Кромвеля, а в 1677 - 1688 гг. преимущественно находился в Голландии, где продолжал давать уроки рисования Марии, будущей королеве Англии. Умер Гибсон в 1690 году. Ричард Гибсон с женой Анной
Элинор Гвин : Frances Teresa Stewart, Duchess of Richmond and Lennox by Sir Peter Lely Еще одна почти сказочная история. Героиню на этот раз зовут Фрэнсис Тереза Стюарт, она дочь придворного медика королевы Генриетты и очень дальняя родственница правящих Стюартов. Родилась она в уже во французском изгнании, а в Англию впервые попала четырнадцатилетней, получив в 1663 году место фрейлины при Екатерине Браганской. Пипс авторитетно называл Фрэнсис самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел, а Генриетта-Мария аттестовала ее еще скромнее: "Самая хорошенькая девушка в мире". При дворе Фрэнсис вскоре стала известна как "La Belle Stuart", среди ее воздыхателей был, например, второй герцог Бэкингэм (злые языки утверждали, что он строит с Фрэнсис карточные домики, ибо ее красота может сравниться лишь с ее ребячливостью). Впрочем, судя по ее позднейшим письмам к мужу, мисс Стюарт вовсе не была такой уж глупенькой - исследователи утверждают, что в переписке она проявляла и здравый смысл, и глубокие чувства. Разумеется, веселый король не мог пройти мимо такой примечательной особы, и вскоре поползли странные, непонятные слухи: Карл ухаживает за девицей, а она ему... отказывает! Страсть короля настолько сильна, что во время тяжелой болезни королевы все в том же 1663-м Фрэнсис начинают прочить в новые супруги Его Величества, а еще четыре года спустя появляется слух о возможном разводе августейшей четы - с тем, чтобы Карл мог сочетаться браком с мистрис Стюарт. Ближайшие друзья Карла даже учредили комитет, целью которого было доставить Фрэнсис королю. Леди Кастлмейн тоже не теряла времени даром - притворяясь лучшей подругой девушки, она исподволь подталкивала ее в объятия Карла, понимая, что подобная услуга будет высоко оценена монархом. На одном из вечеров Барбара затеяла откровенно провокативное представление, на глазах у изумленной публики разыграв нечто вроде свадебной церемонии, где сама выступала в роли жениха, а Фрэнсис - в роли невесты. Как того требовала логика событий, в итоге новобрачные удалились в спальню, где "муж" охотно уступил свое место и право сюзерену, но Карл не позволил игре зайти слишком далеко. Карл сделал своей возлюбленной совершенно особенный, кажется, беспрецедентный в европейской истории подарок. Пожелав отчеканить в 1664 году памятную медаль после нескольких морских побед в войне с голландцами, он заодно увековечил профиль Фрэнсис. Пипс записал в своем дневнике: "У моего ювелира видел новую королевскую медаль, где было изображено лицо мисс Стюарт, так прекрасно, что я никогда прежде не видел ничего подобного. Я подумал: прелестно, что он выбрал ее лицо, чтобы представлять (изобразить) Британию." Позже новый медный полупенни тоже стал миниатюрным памятником прекрасной Стюарт, и с тех пор сидящая фигура Фрэнсис - Британии появлялась на монетах всех прочих царствований вплоть до 1971 года. В то время, как чума свирепствовала в Лондоне, двор удалился в Хэмптон, где и был создан самый знаменитый живописный образ Прекрасной Стюарт. Питер Лели тогда написал серию портретов придворных дам, названную незатейливо - "Красавицы".На одном из них Фрэнсис изображена в желтом платье и с луком в руке - намеком на образ девственной Дианы-охотницы. Charles Stewart or Stuart, 3rd Duke of Richmond, 6th Duke of Lennox, 12th lord of Aubigny by Sir Peter Lely (1668) После возвращения в Лондон король усилил натиск, обещая Фрэнсис богатство и почести, если она согласится стать "королевой на день". До поры Карл и не подозревал о том, что у него есть удачливый соперник - двадцативосьмилетний Чарльз Стюарт, герцог Ричмонд и Леннокс, приходившийся королю кузеном. Это был экстравагантный молодой человек, любитель карт и выпивки, но, тем не менее, Фрэнсис удостоила его своим вниманием, ибо положение ее было сложным, она стояла перед выбором: стать одной из любовниц короля или все-таки найти себе мужа. Леди Кастлмейн, за это время несколько утратившая свое влияние на Карла, позаботилась о том, чтобы проводить его в апартаменты мисс Стюарт глухой полночью, когда счастливец навещал свою возлюбленную, после чего герцог был немедленно удален от двора. В марте 1667 года Фрэнсис возвратила королю все подарки, тайно покинула Уайтхолл и вдали от столицы вышла замуж за Ричмонда, для которого этот брак был уже третьим. Разочарование и гнев король выплеснул в откровенном письме к сестре Генриетте: "Может быть, я покажусь тебе грубым, но, согласившись с тем, как трудно проглотить оскорбление со стороны того, к кому испытывал такую нежность, ты хоть в какой-то мере поймешь мою обиду". Карл поклялся больше не искать встреч с Фрэнсис и навсегда запомнить нанесенное ему оскорбление. В 1668 году герцогиня Ричмонд заболела оспой - поистине, ужасная судьба для той, что называлась Прекрасной Стюарт! Предполагая, что Фрэнсис обезображена болезнью и не имея возможности увидеться с ней, мятущийся король перелез стену, чтобы своими глазами увидеть, что стало с его любимой и снова заверить ее в своей преданности. Разумеется, в таких обстоятельствах все обиды были забыты, и Карл великодушно простил Фрэнсис ее брак, а после выздоровления она получила должность статс-дамы королевы Екатерины. С этого времени отношения между Карлом и Фрэнсис переросли в задушевную дружбу. Прощальным даром любви Карла был вот этот черепаховый кабинет, который ныне можно увидеть в имении, принадлежащим отдаленным потомкам мисс Стюарт. В 1671 году Ричмонд был направлен послом в Данию, но жена не сопровождала его, занимаясь делами поместий и финансовыми вопросами, причем проявила себя рачительной хозяйкой. В 1672 году герцог утонул. Поскольку детей ни от Прекрасной Стюарт, ни от предыдущих жен у него не было, его титулы и земли были переданы бастарду короля от Луизы де Керуаль. Фрэнсис была назначена пожизненная пенсия в тысячу фунтов ежегодно. Много лет вдовствующая герцогиня оставалась одной из самых значительных придворных дам, так, в 1688 году она присутствовала при появлении на свет Джеймса Фрэнсиса Эдварда Стюарта, сына Якова ІІ и Марии Моденской. Герцогиня Ричмонд и Леннокс была в числе тех, кто подписал свидетельство о рождении принца Уэльского. Умерла герцогиня в 1702 году, пятидесяти трех лет от роду.Наследником Фрэнсис стал ее племянник, лорд Блэнтайр, который по завещанию герцогини купленное ею незадолго до смерти имение Летингтон переименовал в Леннокс- лав - ту Блэнтайр ("Lennox's Love to Blantyre"), коротко - Леннокслав. Также она завещала сделать свое восковое изображение в полный рост (пять футов девять дюймов), нарядить в парадное платье и установить рядом с надгробием (традиционная практика того времени). Восковая статуя стояла у могилы до 19 века, а сейчас находится в музее Вестминстерского аббатства. При этом рядом с фигурой леди Ричмонд не забыли устроить жердочку для чучела любимого попугая - увы, не могу сказать, было ли это инициативой Фрэнсис или современных музейных работников. Похоронена она в часовне Генриха VII, рядом с мужем, на могиле которого по какой-то причине нет ни памятника, ни даже могильного камня.
Элинор Гвин : Portrait of Aphra Behn, aged approximately 30, by Mary Beale Афра Джонсон родилась, предположительно, в Кентербери, вероятно, в 1640 году, то ли в июле, то ли в декабре. Кажется, ее отцом был Бартоломью Джонсон, цирюльник, а матерью - некая Элизабет Денэм. Биография дамы, о которой пойдет речь, переполненная "может быть" и "вероятно", на добрую часть состоит из домыслов и противоречий. Так, мраком покрыты молодые годы мистрис Джонстон, по некоторым сведениям, она получила католическое воспитание и даже намеревалась стать монахиней. Мать Афры была нянькой в богатой семье Калпеперов, младший из детей, Томас, позже называл своей молочной сестрой. Каким образом мистрис Джонсон в 1663 году оказалась в Суринаме, неизвестно вовсе, однако впечатления от пребывания в Новом Свете позже легли в основу ее романа "Оруноко, или Царственный раб" - якобы там будущая писательница общалась с порабощенным африканским принцем. Подлинность этого путешествия была все-таки признана исследователями после долгих дискуссий. Вернувшись в Англию в 1664 году, Афра вступает в брак с с купцом Иоханом Беном, вероятно, немцем или голландцем. Существует мнение, что никакого мистера Бена не существовало вовсе, а замужней женщиной она назвалась исключительно для солидности и в целях безопасности. Если принимать на веру то, что он все-таки существовал, то, увы, уже в 1665 году миссис Бен стала вдовой. Год спустя, не без помощи Томаса Калпепера, Афра была представлена ко двору - она была искренне предана королю и всячески воспевала радости реставрированной монархии. Однако вскоре из Уайтхолла неугомонная дама отправилась в Антверпен, чтобы шпионить в пользу Отечества. Свои донесения она подписывала псевдонимом Астрея, под которым впоследствии вышло и большинство ее сочинений. Главной целью Афры было вступить в связь с Уильямом Скоттом, сыном казненного в 1660 году цареубийцы Томаса Скотта. Уильям изъявлял готовность стать лазутчиком роялизма в лагере английских изгнанников и сообщать, буде за проливом начнут организовывать заговор против короля. Шпионская карьера Афры закончилась печально - в долговой тюрьме, куда она попала уже в Лондоне, приехав хлопотать о своевременной выплате негласного жалования. Карл неохотно отдавал долги, и даме пришлось бы несладко, если бы некое неизвестное лицо не удовлетворило все требования ее кредиторов, даровав Афре свободу. Это случилось в 1669 году, ставшем отправной точкой в писательской карьере миссис Бен. Первая профессиональная английская писательница трудилась, не покладая пера: ее наследие включает пьесы, пользовавшиеся в то время большой популярностью, чувствительные романы, а также стихи и памфлеты. Разумеется, ее не могли не упрекать в легковесности, причем в первых рядах был знаменитый поэт Александр Поуп, но на все нападки она находилась с достойным ответом. Первой ее пьесой, которую поставил Герцогский театр в 1670-м, был "Насильственный брак", причем постановка принесла писательнице не только лавры, но и деньги. Следующие произведения Афры Бен тоже были очень благосклонно приняты. Портрет Афры Бен работы Питера Лели О чем же она писала? Самыми знаменитыми ее произведениями были роман "Оруноко", о котором упоминалось выше, эпистолярный роман "Любовная переписка дворянина и его сестры" (интрига разворачивается на фоне мятежа некоего Цезарио, в котором читатели с легкостью узнавали герцога Монмута) и комедия "Бродяга" (Уилмор, герой последней, с не меньшей легкостью ассоциировался у публики с милордом Рочестером). Карлу II пьеса очень нравилась, по его распоряжению устраивались частные представления для двора. Герцог Йоркский тоже восхищался пьесой; в период, когда он во второй раз был удален от двора, Афра написала продолжение "Бродяги". В комедии изображались амурные похождения группы англичан в Неаполе на фоне карнавала. Морской капитан Уилмор влюбляется в молодую женщину, Хелену, которую брат намерен отправить в монастырь. Покинутая Уилмором куртизанка по имени Анджелика Бьянка решает отомстить, она ведь свершила ужасное от любви к капитану - провела с ним ночь бесплатно! Между тем Уилмор в пьяном виде хвастается своими подвигами, пытается изнасиловать возлюбленную своего творища (по совместительству сестру Хелены) и затевает дуэль с сыном вице-короля из-за Анджелики. Ранив противника, Уилмор бежит, и вместо капитана арестовывают его товарища. Далее в присутствии Анджелики и Хелены, переодетой мужчиной, Уилмор намеренно говорит мерзости о девушке, вызвав возмущение даже у куртизанки.В конце концов, все униженные и оскорбленные великодушно прощают капитана, заканчивается пьеса взаимными любовными обетами главных героев. К слову сказать, в роли Анджелики с успехом выступала Нелл Гвин, а пьесу "Притворные куртизанки" (1979) Афра прямо посвятила актрисе, давшей сценическую жизнь многим образам, созданным миссис Бен. Кассовый спектакль того времени по определению не мог быть поучительным и целомудренным, поэтому уже по сборам можно предположить, что пьесы Афры были достаточно вольными, чтобы заинтересовать пресыщенного зрителя. Либертинаж цвел буйным цветом, и писательница не слишком заботилась о том, чтобы слыть образцом нравственности. Уже одна дружба с Рочестером могла погубить доброе имя женщины. Ходил ехидный стишок авторства Роберта Гулда, посвященный Афре и другим дамам от литературы, где утверждалось, будто нельзя быть потаскухой, не будучи поэтессой, и наоборот. Поуп, о котором уже упоминалось, писал, что "Астрея честно укладывает всех персонажей в постель". Все это не смущало ни саму писательницу, ни публику, которая с удовольствием читала и смотрела все, что выходило из-под пера Афры. Тем не менее, пьеса "Каков отец, таков и сын" 1682- го провалилась с треском - не столько из-за холодности зрителей, сколько из-за "клеветнического пролога", за который Афру даже арестовали. Вскоре ее освободили, но за время отсутствия произошло слияние трупп Королевского и Герцогского театра, конкуренция между ними перестала существовать, предложение превысило спрос, драматургия перестала приносить деньги, и Афра обратилась к новым формам творчества - поэзии и прозе. Фортуна снова улыбнулась ей, и пусть пьеса "Император Луны" не имела успеха, романы шли "на ура", читатели охотно покупали и продолжения полюбившихся историй. Кроме того, она переводила Лукреция - поэта, отрицавшего жизнь в посмертии, и это прекрасно сочеталось с общим вольнодумием ее произведений. После воцарения Якова II политическая обстановка в стране становилась все более напряженной. Афра, преданная сторонница Стюартов, ко времени Славной революции была уже сильно больна - в стихах она с юмором упоминает свои "корявые руки и рифмы", очевидно, страдая от какой-то разновидности артрита. Несмотря на это, писательница продолжала работать. Умерла она в 1689-м году и была похоронена в Вестминстерском аббатстве. Надпись на ее могиле гласит: "Миссис Афра Бен умерла 16 апреля года Господня 1689. Здесь лежит доказательство того, что остроумие не может быть достаточной защитой от смертности". "MRS APHRA BEHN DYED APRIL 16 A.D. 1689. Here lies a Proof that Wit can never be Defence enough against Mortality."
Элинор Гвин : Jane (née Lane), Lady Fisher by Unknown artist Итак, в 1651 году армия Парламента разбила армию роялистов, которую привел Карл, король Шотландии, надеющийся получить обратно все причитающиеся ему короны и отомстить за казнь отца. Люди Кромвеля были очень близки к тому, чтобы поймать неугомонного претендента - со всеми вытекающими последствиями, однако тому удалось скрыться в лесу, впоследствии дуб, на котором пришлось ночевать Его Величеству и полковнику Карлайлу, стал местной достопримечательностью и в его честь даже назвали корабль королевской эскадры. Замечу в скобках, что в беллетристике вся эта история очень мило изложена Джорджетт Хейер в книге "Бегство короля" (Royal Escape, 1938), а в период Реставрации Исаак Фуллер написал серию из пяти картин, где наглядно отобразил все превратности судьбы, выпавшие на королевскую долю. Лорд Генри Уилмот (будущий первый граф Рочестер) отправился за помощью в Бентли Холл, поместье полковника Джона Лейна, верного роялиста. Незамужней сестре Лейна, Джейн, было в ту пору около двадцати пяти лет, впоследствии ее описывали как некрасивую умницу, которая не лезла за словом в карман. Ее родственница, проживающая в Бристоле, должна была вскоре родить, и Джейн намеревалась ее навестить, для чего выправила проездные документы - себе и слуге, который должен был ее сопровождать. Уилмот счел это прекрасной возможностью для монарха незаметно скрыться и поспешил за ним, чтобы привезти в Бентли Холл. Если принц Чарли - хоть и красавчик - легко поддавался маскировке, то приметную внешность короля Карла надежнее всего скрыл бы надетый на голову мешок. Увы, рост в метр девяносто два можно было компенсировать лишь не менее радикальными средствами, поэтому пришлось ограничиться только сменой одежды и имени - теперь он был Уильямом Джексоном, сыном арендатора. Девушка знала, кто станет ее сопровождающим, ее матушку предпочли оставить в блаженном неведении. Ласселс, король и Джейн Лейн: Мистрис Лейн, ее мнимый слуга, ее сестра с мужем и офицер-роялист Генри Ласселс тронулись в путь; милорд Уилмот маскироваться отказался и двигался в арьергарде на расстоянии полумили, изображая джентльмена, выехавшего на охоту. Когда честная компания прибыла в Бромсгров, оказалось, что лошадь, на которой ехали Карл и Джейн (слуга правил, леди восседала сзади), успела потерять подкову. В кузне Его Величество обменивался новостями с местным кузнецом, пока придерживал лошади ногу, между прочим заметив, что этого негодяя, Карла Стюарта следовало бы повесить, за что был назван честным малым - на том и расстались. Из Бентли путешественники выехали 10 сентября, а уже 12-го были в Бристоле, где в долговязом смуглом деревенщине заподозрили беглого монарха. Для опознания был приведен отставной гвардеец, знавший короля в лицо. Заключение эксперта было весьма неожиданным - по его мнению, настоящий Карл был на три дюйма выше. Попытки нанять корабль в Бристоле оказались безуспешными, поэтому было принято решение отправиться в Трент. Чтобы у Джейн появился повод покинуть родственницу в беде - у той случился выкидыш - пришлось сфабриковать письмо из Бентли, где мисс Лейн просили немедленно возвратиться домой. Благополучно, хотя и не без приключений в пути, доставив короля в дом полковника Фрэнсиса Уиндэма, Джейн возвратилась домой в сопровождении Ласселса. Через несколько месяцев Джейн пришлось уехать из Англии из-за подозрений в том, что она способствовала побегу короля. Прежде, чем Бентли Холл подвергся обыску, она под видом деревенской девушки добралась до Ярмута и переправилась во Францию, где и была принята при английском дворе. В 1652 году Карл предоставил ей место фрейлины в свите своей сестры Марии, королева Генриетта также была очень благосклонна к Джейн. Все годы своего изгнания король вел переписку с мисс Лейн и сетовал, что не может щедрее отблагодарить ее, разумеется, ходили упорные слухи о том, что Джейн была любовницей Карла, и даже Мария в письмах шутливо называла ее "женой короля". Isaac Fuller -King Charles II and Jane Lane riding to Bristol Сохранилось следующее послание Карла к Джейн: "Мистрис Лейн, никогда не думал, что я начну письмо к вам с упреков, но вы дали мне к тому повод, говоря, будто опасаетесь, что исчезнете из моей памяти, чего я не могу допустить, но скажу вам, что нахожу подобную мысль абсолютно недопустимой, что, после всех тех обязательств, что я дал вам, вы находите возможным подозревать, что когда-либо я пожелаю забыть о них. Уверяю вас, я буду и, надеюсь, еще долгое время буду иметь возможность заверять вас в своем к вам добром отношении, чего я всем сердцем желаю. Меня очень огорчило известие о том, что ваши отец и брат в тюрьме, но я надеюсь, что причиной этому лишь недовольство всеми теми, кто желает мне добра, и посему мне особенно горестно знать это. А нынче это обстоятельство помешало вам сопровождать мою сестру, и я снова заверяю вас в том, что остаюсь вашим искренним и самым любящим другом - Карл, король." Возвратившись на престол, он воздал своей спасительнице и ее семье сторицей. Полковник получил значительный земельный надел, Джейн - пенсион в тысячу фунтов в год и множество драгоценных подарков, а к гербу Лейнов были добавлены три английских льва. Парламент также проголосовал за то, чтобы выделить тысячу фунтов для покупки драгоценного камня, который бы вознаградил поступок Джейн. В 1663 году архиепископ Кентерберийский сочетал браком Джейн Лейн и сэра Клемента Фишера, баронета, который во время войны был капитаном под командованием полковника Лейна. Детей у супругов не было. Леди Фишер вела экстравагантный образ жизни и, разумеется, вскоре прочно погрязла в долгах - после смерти дамы в 1689 году ее денежное имущество составляло всего 10 фунтов. (с) ведома автора
Карл II: Соломон Экклз (Solomon Eccles) (1618–1683), также известный как Solomon Eagle, был английским композитором. В "Дневнике чумного года" Дефо о нем говорится следующее: "Полагаю, все знают о фанатичном ревнителе веры, знаменитом Соломоне Игле. Вовсе не будучи больным, если не считать состояния мозгов, он нагишом, с пригоршней дымящихся углей в руке разгуливал по улицам и самым устрашающим образом грозил Божьей карой всему городу. Что именно он говорил или предрекал, я так и не смог понять." Solomon Eagle (1843) by Paul Falconer Poole Экклз был квакер, человек, многократно подвергавшийся преследованию за призывы к гражданскому неповиновению. Закон, принятый в начале 1660-х годов, гласил, что если больше трех человек собрались в комнате для отправления религиозных культов - это крамола, подрывная деятельность. В мае 1665 года Эклс был арестован в Саутворке, хотя он, вероятно, жил в лондонском Сити, и был заключн в тюрьму на несколько месяцев. До нас дошло всего несколько его работ, поскольку Экклз, став квакером, сжег все свои книги и ноты как нечестивые.
Клод Дюваль: Капитан Томас Гвин, офицер-роялист из богатой валлийской семьи, вступил в брак с Элинор Смит (относительно происхождения которой продолжаются споры - то ли она и впрямь была ниже по рождению, то ли все-таки тоже принадлежала к приличному семейству). Местом рождения их младшей дочери Нелл называют Лондон, Оксфорд или Херефорд, зато точно известно - благодаря ее гороскопу - что появилась она на свет в субботу, 2 февраля 1650 года, в шесть часов утра. Вскоре после этого капитан Гвин оказался в тюрьме, предположительно, из-за своих политических убеждений, но не исключается и вариант с преследующими беднягу кредиторами. На этом следы Томаса Гвина теряются - его супруга теперь вынуждена самостоятельно воспитывать двух дочерей, Розу и Элинор-младшую. Мадам Гвин сделалась содержательницей публичного дома в одном из самых бедных районов Лондона, где и прошли юные годы Нелл. Впоследствии, когда Бек Маршалл, сценическая соперница, попрекала ее сомнительным прошлым, Нелл отвечала ей так: "Я шлюха одного мужчины, хотя и была воспитана в борделе, поднося выпивку гостям, а ты - шлюха у трех или четырех, хотя и пасторская набожная дочка!" Так, прислуживая в матушкином заведении и торгуя рыбой или устрицами, Нелл достигла двенадцатилетнего возраста. В Коул-ярде это было уже зрелым возрастом, и вскоре у нее завязались отношения с неким Дунканом, кажется, морским капитаном, который, возможно, и помог Нелл и ее сестре устроиться на работу в недавно построенном театре. Другая версия гласит, что хорошее место досталось Нелл благодаря хлопотам сестры или матери, подругой которой была Мэри Мэггс или Апельсиновая Молл, бывшая проститутка, развернувшая в театре, так сказать, буфетную торговлю. Теперь Нелл называлась "апельсиновой девушкой" и должна была продавать фрукты и сладости почтенной публике. Нередко "апельсиновые девушки" служили еще и почтальонами, за скромную плату передавая любовные записочки. Примерно в это же время женщинам официально было позволено выступать на сцене, и у Нелл появился шанс тоже стать актрисой. На бойкую девушку обратил внимание знаменитый Чарльз Харт. Карьеру он начал в Королевской компании (или труппе Слуг Короля, если угодно), к которой в свое время принадлежал и Шекспир. Харт стал известным в 1641 году после роли Герцогини в трагедии Шерли "Кардинал", однако вскоре пришлось переквалифицироваться в солдата, ибо грянула гражданская война. Служил в кавалерии Руперта, получил даже офицерский чин, участвовал в битвах при Марстон Муре и Нейсби. В 1646 - м вернулся на подмостки, а в 1648 - был арестован вместе с прочими актерами прямо посреди спектакля, поскольку представления тогда были под запретом. К счастью, заключение длилось недолго. После начала Реставрации вместе с Томасом Киллигрю, Джоном Лейси и Майклом Моуханом организовал обновленную Королевскую компанию, фактически, став одним из содиректоров театра. Он-то и открыл Нелл путь на сцену, однако это вовсе не означало спокойной жизни: во-первых, за 9 месяцев театрального сезона шло до 50 спектаклей, ибо в театр ходили одни и те же люди, а потому репертуар требовалось то и дело обновлять, а во-вторых, Нелл, готовая учить хоть сто ролей, была неграмотной, и это значило, что кто-то должен начитывать ей текст вслух. Непонятно, научилась ли она грамоте впоследствии, во всяком случае, подписывалась она не иначе, как "Э. Г." Актерскому искусству ее обучал Харт, а танцам - Джон Лейси, которого тоже называли любовником Нелл, но доказательств этому утверждению не находилось. Дебют Нелл должен был состояться в ноябре 1664 года, ей досталась роль в пьесе Киллигрю "Томасо, или Странник", но спектакль по какой-то причине был отменен. Через несколько месяцев, в марте 1665-го, Нелл все-таки появилась перед публикой в драме Драйдена "Индейский император" - она исполняла роль индейской принцессы, влюбленной в Кортеса, которого, разумеется, играл Харт. Однако коньком Нелл Гвин были комедийные роли, поскольку она была очень пластична, легко меняла голос и мимику, а также хорошо пела и танцевала. Вместе с Хартом они были очень популярны в новомодных комедиях, где всегда играли пару, в которой влюбленные делают все, чтобы только не пожениться в финале - это же так уныло и тривиально! Триумф Нелл был недолгим. В 1665 году Лондон накрыла Великая Чума, и стало не до веселья. Вместе с матерью Нелл переехала на время в Оксфорд, где в то время располагался и королевский двор. Скучающие придворные жаждали развлечений, и Королевская компания начала представления в импровизированном театре. Все актеры, в том числе и женщины, считались слугами короля и даже носили ливреи соответствующего вида. В декабре 1666 года Харт и Нелл снова блистали на лондонских подмостках, а в 1667-м актрису ожидал новый успех- роль в пьесе Драйдена "Королева-девственница". Помимо всего прочего, Нелл выходила на сцену в мужском костюме, что производило на публику чрезвычайно сильное впечатление. Карлу Второму этот спектакль чрезвычайно нравился, а Пипс и вовсе ходил смотреть его трижды и записал в свом дневнике: "Но такого прекрасного исполнения комической роли никогда не было, я думаю, в мире до того, как Нелл это сделала... Самое лучшее, что я когда-нибудь видел... Это заставляет меня, признаюсь, восхищаться нею". К слову сказать, гравюра с портрета Нелл в образе Купидона висела над рабочим столом Пипса в Адмиралтействе :) В ту пору она стала любовницей аристократа, Чарльза Сэквилла, лорда Бакхёрста, "образованного, остроумного, развратного и очаровательного"(с) В 1662 году Бакхёрст, его брат и товарищ были обвинены в ограблении и убийстве кожевника по имени Хоппи, а в следующем году Бакхёрст вместе с Чарльзом Сэдли в голом виде проповедовал зевакам с балкона кабака. Бакхёрст был одним из скандально известной "Развеселой шайки", в которую также входили граф Рочестер, Генри Джермин, сэр Чарльз Сэдли и два драматурга - Уичерли и Этередж. Роман с Бакхёрстом был коротким, но ради него Нелл на время покинула театр, где получала солидное жалование - три фунта в месяц. Впоследствии она называла Харта Карлом Первым, Бакхёрста - Карлом Вторым, а короля, соответственно, Карлом Третьим. Семнадцатилетняя Нелл привлекла внимание герцога Бэкингэма, который пытался ангажировать даму для Его Величества, желая досадить леди Кастлмейн, однако был неприятно удивлен ее расценками. Нелл запросила 500 фунтов годового содержания, и герцог переключил внимание на Молл Дэвис, актрису из Герцогского театра. Бытует анекдот, согласно которому Нелл при помощи своей подруги Афры Бен подсунула Молл слабительное в пирожных, в тот самый вечер как соперница ожидала короля. Началом отношений Нелл с Карлом принято считать их встречу в театре, куда и он, и она пришли посмотреть представление, но в конечном итоге куда больше перемигивались друг с другом. После спектакля король пригласил Нелл и ее спутника, мистера Вилльерса (кузена Бэкингэма) поужинать в обществе его и герцога Йоркского. Когда в таверне подали счет, оказалось, что ни у одного из джентльменов нет денег, и платить пришлось приглашенной даме. "Это самая нищая компания, в какую мне приходилось попадать!" - так, по слухам, воскликнула бедняжка. По другой версии, в 1668 году Нелл принимала участие в специальном представлении для королевы Екатерины, устроенном в Танбридж Уэллз, и там-то король обратил на нее внимание. Уже будучи признанной любовницей короля, Нелл продолжала служить в театре, хотя выходила на сцену не так часто, как прежде. 8 мая 1670 года она родила сына Чарльза, казалось бы, можно было бы посвятить себя воспитанию ребенка, положившись на щедрость короля, но Нелл не оставляла Королевскую компанию еще год, до рождения второго сына, Джеймса. В общей сложности она прослужила в театре семь лет. После того, как она ушла со сцены, "Королеву-девственницу" и "Индейского императора" не ставили около десяти лет, поскольку без участия Нелл они теряли всякую привлекательность для зрителя. В 1671 году Нелл поселилась в отдельном доме на Пэлл-Мэлл, в котором и прожила всю оставшуюся жизнь. Сначала он был просто передан ей в пользование как собственность короны, но впоследствии парламентским актом было подтверждено, что дом является ее недвижимым имуществом. В конце сада, прилегавшего к жилищу Нелл, находилась куртина. Взобравшись на нее, она могла через стену смотреть в Сент - Джеймсский парк и переговариваться с королем, когда он прогуливался там, как это изображено на картине Фрита. На содержание Нелл выделялись суммы хотя и крупные, но в разы меньшие, нежели те, которые выплачивались другим любовницам Карла. Так, Барбара Кастлмейн получала 43 тысячи фунтов, Луиза де Керуаль - сорок, а Нелл - всего четыре. У нее самой никогда не было титула, однако предметом ее неустанной заботы было добыть его для сыновей. Существует два исторических анекдота о том, как она осуществила свою мечту. Однажды король пришел навестить ее, и Нелл крикнула шестилетнему Чарльзу: "Поди сюда, ты, маленький ублюдок, и поздоровайся со своим отцом!" Разумеется, Его Величество был неприятно поражен и попытался сделать ей выговор, однако Нелл отвечала: "Ваше Величество не дали мне никакого другого имени, чтобы называть его". Усовестившись, Карл даровал сыну титул графа Бёрфорда. Другая версия рассказывает, что Нелл пыталась "уронить" маленького Чарли из окна, пока король не крикнул: "Боже, храни графа Бёрфорда!" Учитывая, что подобную угрозу приписывают и леди Кастлмейн, лично мне легче поверить в первый вариант. В любом случае, с 1676 года мальчик получил титулы барона Хеддингтона и графа Бёрфорда, а его брат - титул лорда Боклерка. К сожалению, младший сын Нелл очень рано ушел из жизни. В возрасте шести лет его отправили на обучение в Париж, а через четыре года мать получила известие об его смерти, которая объяснялась "болезнью ноги" - что именно случилось с ребенком, понять сложно. В 1684 году Чарльз Боклерк стал герцогом Сент-Олбанским, его прямой потомок носит этот титул и сегодня, а тезка, Чарльз Боклерк, граф Бёрфорд, изучает семейную историю и проблему авторства Шекспировых пьес. Не забыла Нелл позаботиться и о своей матушке, поселив ее в доме, расположенном в Челси. Мадам Гвин, во все времена крепко дружившая с бутылкой, осталась верна себе, и в 1679 году покинула бренный мир, упав пьяной в ручей. Помимо этого печального происшествия имя Нелл с Челси связывало еще и создание Королевского госпиталя, действующего и по сей день. В 1682 году Карл Второй основал приют для ветеранов, непригодных к службе в силу возраста или по состоянию здоровья, по образцу Дома Инвалидов в Париже. Идея как будто бы принадлежала герцогу Монмуту, а вот заслуга Нелл заключалась в том, что она уговорила короля финансировать строительство и содержание этого богоугодного заведения. Она была единственной из королевских фавориток, пользовавшейся популярностью в народе. Самый знаменитый анекдот из жизни Нелл таков: она выезжала на ежедневную прогулку по Лондону в экипаже, подаренном ей королем. Однажды это чуть не стоило ей жизни, поскольку прохожие заподозрили, что в роскошной карете сидит француженка Луиза де Керуаль, присланная французским двором “в дар” английскому монарху. Естественно, Луиза была католичкой, так что лондонцы-протестанты немедленно пришли в ярость. Карета с трудом продвигалась сквозь толпу, выкрикивающую проклятия в адрес “католической шлюхи”. Нелл Гвин терпела, сколько могла, но в конце концов не выдержала и высунулась из кареты. - Повежливей, люди добрые! Я протестантская шлюха! После этого экипаж отнесли к дому Нелл едва ли не на руках, восхваляя ее гражданскую сознательность. Также пересказывают случай, когда она сделала замечание своему кучеру, который возмутился тем, что чужой слуга назвал его хозяйку потаскухой, и затеял с ним мордобитие. "Я и есть шлюха, - заметила та, нисколько не оскорбленная. - Найдите себе другой повод для драки". Именно между Нелл и Луизой развернулось соперничество за внимание короля: к тому времени звезда леди Барбары уже изрядно потускнела, а прочие женщины были, в основном, мимолетным развлечением. Высокомерие и напыщенность француженки стали мишенью для шуток Нелл, так, она прозвала Луизу "Косоглазеллой" ("Squintabella") и "Плакучей Ивой" - из-за манеры последней добиваться своего с помощью рыданий. Однажды Луиза облачилась в траур, поскольку скончался некий французский принц, и Нелл немедленно тоже надела черное. На вопросы, что случилось, она отвечала, что умер хан Татарии. Когда у Нелл спрашивали, какое отношение она имеет к хану, та поясняла: "Точно такое же, как мадемуазель де Керуаль - к французскому принцу!". Впрочем, подобные выходки не мешали обеим дамам вполне мирно сидеть за одним чайным или карточным столом. Нелл была очень азартна и всегда играла по-крупному. Собственно, поэтому не было ничего удивительного в том, что у нее было множество долгов, но кредиторы до поры не осмеливались громко требовать уплаты. Карл Второй умер 6 февраля 1685 года. Его предсмертной просьбой к брату, будущему Якову Второму, было "Не дайте бедной Нелли голодать!" Прежде, чем Нелл успели подвергнуть судебному преследованию, новый король, честно выполняя обязательства перед усопшим, оплатил большую часть ее долгов, назначил ежегодную пенсию в полторы тысячи фунтов "за заслуги перед государством", а также выкупил имение в Ноттингемшире, которое оставалось во владении семьи Боклерк до 1940 года. Также Яков пытался обратить своего племянника Чарльза в католичество, но потерпел неудачу - его матушка, разумеется, не поддерживала эту инициативу. Нелл было всего тридцать пять, за ней пытались ухаживать, однако она была непреклонна в своей верности умершему возлюбленному: "Собака не ляжет там, где лежал олень!" В марте 1687 года с ней случился удар, последствием которого стал паралич левой стороны тела; второй удар, в мае того же года, окончательно приковал Нелл к постели. Считается, что это было следствием какого-то венерического заболевания, возможно, сифилиса. 14 ноября 1687 года Нелл Гвин скончалась в возрасте тридцати семи лет. Она была похоронена в церкви Святого Мартина-в-полях, в Лондоне. По ее предсмертной просьбе Томас Тенисон, архиепископ Кентерберийский, 17 декабря прочел проповедь, основанную на стихе из Евангелия от Луки: "Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. (с) ведома автора
Элинор Гвин : Антонис ван Дейк "Портрет Джорджа Вилльерса, второго герцога Бэкингэма, и его брата, лорда Фрэнсиса Вилльерса" (1635) Старший Джордж Вилльерс, первый герцог Бэкингэм, любимец двух королей, тот самый, известный всем по истории с подвесками Анны Австрийской, погиб от руки фанатика, когда его наследнику было всего несколько месяцев от роду. Детские годы Джорджа-младшего и его брата Фрэнсиса прошли при дворе, где и зародилась многолетняя дружба между ним и принцем Уэльским, будущим Карлом Вторым. Пока Его Высочество познавал тонкости политики и дипломатии сразу на практике, его товарищи были отправлены в Кембридж, чтобы получить надлежащее образование - война войной, но жизненные вехи по распорядку. В 1642 году молодой герцог получил звание магистра искусств, а в 1643 Джордж и Фрэнсис уже присоединились к войскам принца Руперта и участвовали в осаде Личфилда. Возвращаясь после путешествия по Европе, этакого выпускного экзамена, доказывающего, что юный джентльмен уже готов к самостоятельной жизни, братья Вилльерс заехали в Париж, где снова повстречались с Карлом. Их появление пришлось как нельзя более кстати, чтобы развеять меланхолию принца, ходящего на помочах у матушки и расчетливо ухаживающего за герцогиней де Монпасье. Париж предоставлял множество возможностей для того, чтобы как следует поразвлечься, даже не слишком соря деньгами, которых ни у одного из молодых людей не было в избытке. Мешая дело с бездельем, они умудрялись не только шататься по кабакам и волочиться за женщинами, но также успевали читать книги и вести ученые беседы. Кажется, впрочем, что на Джорджа подобные разговоры навевали тоску - у него был гуманитарный склад ума, и математические изыски оставляли молодого герцога равнодушным. Как пишет Стивен Кут, братья Вилльерс, уехав из Франции с началом Второй гражданской войны, встали под знамена графа Холланда, с "армией" из 600 человек пытавшегося осадить Лондон. Джордж был при этом утвержден в звании генерала от кавалерии "Маленький отряд был брошен в бой без должной подготовки, город остался глух к призывам, и жестокая перестрелка у Кингстона-на-Темзе положила кровавый конец всем усилиям роялистов. Фрэнсис Вилльерс, юноша редкостной красоты и обаяния, был убит предательским ударом в спину." Сам герцог Бэкингэм уцелел, как рассказывали после, он в одиночку героически оборонялся от шести круглоголовых разом, прижимаясь к стволу старого дуба. После еще одного разгромного сражения при Сент-Ниоте герцог бежал в Голландию, после чего были конфискованы его владения, поначалу оставленные Парламентом за Бэкингэмом с оглядкой на его юность и надеждой, что его роялистские устремления могут измениться. Карл радушно принял старого друга, и вскоре двадцатиоднолетний Бэкингэм стал кавалером ордена Подвязки и членом Тайного совета. Очевидно, герцог всерьез принял свое назначение, поскольку начал активно продвигать идею союза с шотландскими пресвитерианами, которая более опытным советникам Карла казалась предприятием весьма сомнительным. Portrait Of George Villiers, 2nd Duke Of Buckingham (1628-1687) by (after) Adriaen Hanneman Когда Карл прибыл в Шотландию, герцог оказался в числе немногих английских придворных, которым было дозволено оставаться при королевской особе. Условия, в которых оказался молодой монарх были совершенно невыносимыми: во-первых, его полностью отстранили от каких бы то ни было государственных дел, а во-вторых, агрессивно навязывали образ жизни, который не всякий пуританин был способен выдержать - ну что это такое, слушать нуднейшие проповеди по шесть часов кряду! Карл чувствовал себя обманутым и решил взять бразды правления в свои руки. Разумеется, в свои планы он посвятил Джорджа... В результате тот поделился секретом с лордом Уилмотом, а тот поспешил предупредить маркиза Аргайла, некоронованного владыку пресвитерианской Шотландии. "Вскоре Бэкингем с Уилмотом направились в спальные покои короля, где несколько часов провели в жарких спорах, в результате которых обескураженный Карл устало согласился с доводами оппонентов и разослал гонцов с вестью о том, что восстание отменяется. Но было уже поздно. Едва мстительные ковенантеры потребовали от Карла удалить из своей свиты новую группу «нечестивых», как этому решительно воспротивилась верхушка армии. Карлу стало ясно, что надо как можно скорее бежать. В сопровождении нескольких спутников он вышел в сад и, наскоро сменив одежду, помчался в Файф с такой скоростью, что Бэкингему догнать его не удалось. В три часа пополудни Карл пересек реку Тай. Доехав до поместья лорда Дадхоупа, он уговорил хозяина присоединиться к нему и продолжить путь к дому лорда Бэкана. Уже втроем они прибыли в поместье графа Эйрли, где Карла должна была ожидать свита из 80 шотландских горцев, чтобы сопроводить его в Клову. Но помещика графа Эйрли там не оказалось. Сгущалась вечерняя тьма, люди и лошади были обессилены. Все нуждались в отдыхе, но поблизости нашлась только жалкая хибара, где на следующее утро на дырявом соломенном матрасе Карла и обнаружил небольшой отряд шотландских солдат, «на вид чрезвычайно усталых и напуганных». Эпизод, вошедший в историю под названием «Начало», был исчерпан. Командир отряда полковник Монтгомери уговорил Карла ехать в замок Хантли, где на следующий день появился Бэкингем с посланием, составленным «в учтивых и мягких тонах». В нем содержались просьба к королю вернуться в Перт и обещание, что отныне он волен жить в Шотландии так, как ему заблагорассудится." Это, конечно, было чрезвычайно мило со стороны шотландских государственных мужей, однако Карлу хотелось иного - не просто жить в Шотландии, не только быть коронованным ее монархом, но возвратить себе отцовский престол. Собранное двенадцатитысячное войско возглавил Дэвид Лесли, опытный солдат, до этого уже успевший повоевать как вместе с Кромвелем, так против Кромвеля. "Бэкингем со своим цепким умом сразу оценил ситуацию. Неразумность сохранения Лесли во главе армии была для него очевидна. Английское дворянство никогда не будет служить под началом какого-то шотландца. Удивленный Карл спросил, кем же тогда его можно было бы заменить. Бэкингем знал и это: он сам был готов занять пост командующего. Карл не нашелся что и сказать, но Бэкингема не так-то просто было сбить с толку, и на следующий день он «возобновил свои домогательства». Перемены, которые герцог имел в виду, настолько, по его словам, были благоприятны для дела его величества, что «Дэвид Лесли и сам охотно пойдет на них». «Вы, должно быть, шутите», — процедил Карл. «Что же тут смешного?» — поинтересовался Бэкингем. Карл ответил, что герцог слишком молод для такого поста. «Да, но Генрих IV, ваш родной дед, одержал свою знаменитую победу в еще более юном возрасте», — возразил Бэкингем. Карл вспылил, а Бэкингем надулся, как школьник. Он «перестал приходить на заседания Совета, почти не разговаривал с королем, да и с другими тоже, и более того — настолько перестал следить за собой, что днями не менял белья». Конечным результатом предпринятых Карлом военных действий было поражение при Вустере, после которого королю пришлось спасаться бегством. Сражавшийся вместе с ним Бэкингэм бежал тоже, но оказался в Роттердаме только через месяц. Надо думать, его путешествие тоже не обошлось без захватывающих приключений. Теперь герцог предлагал Карлу пойти на компромисс с Кромвелем, принимал скромные пожертвования от лазутчиков Старого Нолла и в то же время дерзновенно пытался ухаживать за сестрой короля Марией, вдовой Вильгельма Оранского. Все это, вместе или по отдельности, привело к некоторому охлаждению дружеских отношений между старыми товарищами. Герцог, как мы уже видели, был человеком своеобразным, а потому в один прекрасный день Карл узнал, что Джордж отбыл в Англию, махнув рукой на гиблое дело Реставрации. Следующей потрясающей новостью был его брак с Мэри Фейрфакс, дочерью экс-главнокомандующего армией Парламента. Девушка, бывшая завидной невестой с приличным приданым, без памяти влюбилась в красавчика Бэкингэма, хотя была обручена с графом Честерфилдом (который, к слову, был любовником Барбары Вилльерс, будущей леди Кастлмейн). Более того, о будущей свадьбе уже дважды возгласили с амвона церкви, и теперь расторжение помолвки было едва ли не таким же неприличным, как собственно расторжение брака. Была тут и еще одна тонкость - земли, конфискованные в свое время у Бэкингэма, отошли никому иному, как генералу Фейрфаксу... Семейное счастье (если есть основания говорить о нем в принципе) длилось недолго, поскольку свадьбу сыграли 15 сентября 1657 года, а уже 9 октября был подписан ордер на арест молодожена, подозреваемого в организации пресвитерианского заговора. В апреле 1658 Джордж бежал из-под домашнего ареста, а в августе был арестован повторно и заключен в Тауэр, где и просидел до февраля 1659-го, когда был освобожден после клятвы не поддерживать врагов государства, подкрепленной залогом в 20 тысяч который внес его тесть. Бэкингэм присоединился к Фейрфаксу в походе против генерала Ламберта, что потом дало герцогу основания утверждать, будто он отправился воевать исключительно затем, чтобы ускорить возвращение Карла на престол. Мэри, герцогиня Бэкингэм (портрет работы Джона Майкла Райта) Первая встреча друзей после долгой разлуки состоялась в Довере, где высадился со своей свитой Карл, уже признанный монарх своей страны. Поначалу он принял Бэкингэма без особой теплоты, но все же со временем между ними восстановилась прежняя доверительность. Джордж был назначен постельничим, во время коронации нес державу, получил должность лорда-наместника Уэст-Райдинга, а несколько позже сопровождал в Париж принцессу Генриетту, которая должна была сочетаться браком с герцогом Орлеанским. Бэкингэм повел себя, мягко говоря, несдержанно, пытаясь делать авансы Ее Высочеству, а потому был вынужденно отозван обратно в Англию. Этот инцидент не помешал Карлу снова сделать его членом Тайного совета и восстановить в правах на конфискованные земли. Доход Бэкингэма составлял 26 тысяч фунтов в год, его прямо называли богатейшим человеком в королевстве. В 1663 году Бэкингэм в зародыше подавил восстание в Йоркшире, в 1665 году принимал участие в боевых действиях во время англо-голландской войны, в 1666-м принимал меры против франко-голландского вторжения в Англию. Герцог не собирался почивать на лаврах и с энтузиазмом занялся интригами. Главной его мишенью стал лорд-канцлер Эдвард Гайд, которому король пожаловал титул графа Кларендона. Не терпела его и леди Барбара, в ту пору пользовавшаяся большим влиянием на короля, и Вилльерсы принялись усердно выталкивать старика из большой политики. Апогеем этой борьбы стало рассмотрение в парламенте законопроекта, запрещающего импорт скота из Ирландии. Бэкингэм организовал поддержку этому биллю в обеих палатах, что противоречило интересам Гайда и Ормонда, причем был настолько усерден, что даже получил вызов на дуэль от лорда Оссори. Поединка с ним, правда, не вышло, поскольку Оссори был заключен в Тауэр, однако некоторое время спустя приключилась драка в парламенте между Бэкингэмом и маркизом Дорсетом: с последнего герцог стянул парик, а маркиз в отместку выдрал у противника изрядный клок природных локонов. По мнению Кларендона, происшедшее было проявлением вопиющего неуважения к палате лордов, поэтому оба несдержанных пэра были посажены в Тауэр. После принесенных извинений герцог был освобожден и тут же нашел новое приложение своим силам: развернул борьбу за титул барона Роса, на тот момент принадлежавший зятю Дорчестера. Все эти экзерсисы привели к тому, что Бэкингэм приобрел репутацию оппозиционера и утратил королевское благоволение. Ему вменялись в вину некие изменнические связи и отдельно - заказанный гороскоп Карла. Герцог был смещен со всех своих многочисленных должностей и, чтобы избежать ареста, почти полгода находился в бегах. В итоге его все-таки в который раз заключили в Тауэр. "Графине Кастлмейн лично важнее всего было, чтобы ее родич, герцог Бэкингем, недавно брошенный в Тауэр за откровенные нападки на короля, был возвращен ко двору. В какой-то момент она явно перегнула палку. Король обозвал ее шлюхой, которой не следовало бы совать нос в дела, ее никак не касающиеся. В ответ она обозвала Карла дураком, не умеющим распознавать, истинных друзей. Четыре дня они не разговаривали, потом Карл смягчился. Бэкингем был освобожден из-под стражи, что позволило ему оказать энергичную поддержку своим приближенным, добивающимся смещения Кларендона.... К концу августа 1667 года Карл уверился, что палата общин собирается отправить Кларендона в отставку, и дал понять, что лучше бы ему самому попросить об этом. Кларендон отказался, резонно заметив, что никакого преступления не совершил. Однако же давление на короля возрастало, и в конце месяца он потребовал от канцлера сдать дела.И все же до полной победы над Кларендоном было еще далеко. Леди Калсман могла торжествовать, придворные лизоблюды твердить, что лишь теперь Карл станет истинным королем. Но Бэкингему надо было расправиться с Кларендоном до конца, он тонко и незаметно продолжал обрабатывать Карла и в конце концов добился того, что тот, потеряв терпение, распорядился завести дело на своего старейшего и самого верного друга. К концу октября палата общин сформировала специальный комитет с поручением провести процедуру импичмента. Бэкингем, в свою очередь, твердил королю, что парламент удовлетворит лишь казнь Кларендона. Был подготовлен перечень его прегрешений. Большая часть из них основывалась на слухах, а также представляла жалобы на произвол и жадность канцлера, чего действительно нельзя было отрицать. Тем не менее палата общин вынесла свой вердикт, и лишь лорды, несмотря на сильнейшее давление со стороны Бэкингема и самого короля, продолжали стоять твердо. Но Карл зашел слишком далеко, чтобы отступить. На кону стояло его собственное политическое выживание, и он сделал так, чтобы Кларендону стал известен план, по которому в сессии парламента будет объявлен перерыв, в ходе которого суд, состоящий из 24 враждебно относящихся к нему пэров, заслушает выдвинутые против него обвинения в измене. С точки зрения права обвинения могут показаться голословными, но право в этом случае будет бессильно. Последняя встреча с королем, в ходе которой Кларендон довольно безрассудно пытался втолковать ему, какое губительное воздействие производит на него леди Калсман, показала, что ни старый слуга не признает своей вины, ни король не испытывает к нему никакого сострадания. Все же в конце концов Кларендон понял, что под угрозой находится сама его жизнь и единственная возможность спасти ее — бегство. Когда он, направляясь во Францию (где напишет свою известную впоследствии историю гражданской войны), покидал Уайтхолл, торжествующая леди Калсман, в одном пеньюаре, «всячески выказывала свою радость». Говорят, он поднял глаза на женщину, столь много сделавшую для его падения, и молвил: «А, это вы, мадам? Помните, если вам суждено жить и далее, когда-нибудь вы сделаетесь старухой». Позорно избавившись от этого великого представителя консерватизма, Карл вынужден был отныне искать новые способы правления, новые пути выживания." Augustus Leopold Egg "The Life and Death of Buckingham" ("Жизнь") После падения Кларендона верховная власть естественным образом перешла в руки Бэкингэма, который прибавил к своему списку должностей еще несколько громких пунктов. Главной его заслугой в это время является поддержка веротерпимости в стране, находящейся в состоянии затяжного религиозного конфликта. В 1667 году разразился очередной громкий скандал вокруг имени Бэкингэма. Герцог сильно увлекся графиней Шрусбери, причем предпочел, чтобы их роман разворачивался на лоне природы, и потихоньку умыкнул замужнюю леди в свое поместье Клайвден. Это, конечно, было достаточно неприлично, но при дворе бывало всякое. А вот чтобы разъяренный рогоносец помчался требовать сатисфакции и был убит жениным любовником на дуэли... Судя по тому, что по сей день в Клайвдене есть мемориальная табличка на месте, где это произошло, событие было из ряда вон выходящим, тем более, что сама леди Шрусбери якобы присутствовала при поединке, переодетая мальчиком-грумом и даже держала лошадь Бэкингэму. На некоторое время милорд герцог, не мудрствуя лукаво, просто поселил дорогую возлюбленную ("собственноручно созданную вдову") прямо в своем семейном гнезде; их отношения длились до 1673 года, после чего леди Шрусбери перебралась во Францию и поселилась там в монастыре. Предположительно, Бэкингэму принадлежала идея королевского развода, во всяком случае, он прилагал усилия к тому, чтобы свести Карла с Фрэнсис Стюарт, вполне достойной кандидаткой на роль королевы, способной дать династии наследника. Герцог активно интриговал против герцога Йоркского, герцога Ормонда и сэра Уильяма Ковентри, талантливого политика - его падение Бэкингэм спровоцировал, прислав вызов на дуэль. Джорджа также подозревали в сговоре с такой одиозной личностью, как полковник Томас Блад, которого Бэкингэм якобы подстрекал похитить и убить Ормонда. В этом герцога обвинил лорд Оссори, сын Ормонда, в присутствии короля. Министерство Бэкингэма называли "CABAL", "кабальным", по первым буквам фамилий входивших в него джентльменов: Клиффорд, Арлингтон, Бэкингэм, Эшли, Лодердейл. В эту пору Англия внезапно взяла курс на католическую Францию - точнее, внезапно лишь для непосвященных, которые не знали, что Людовик Четырнадцатый платит Карлу Второму. Таких наивных, впрочем, было немного. Герцог был отправлен в Париж на переговоры, и остался очень доволен оказанным ему приемом, заявив, что ему было оказано почестей больше, чем-кому либо другому. Между прочим, король Франции презентовал леди Шрусбери пенсион в 10 тысяч ливров ежегодно. В 1672 году, во время третьей англо-голландской войны, начался конфликт Бэкингэма с Арлингтоном, которого герцог лично продвигал по карьерной лестнице с самых низших ступеней. Ревность к успехам подопечного стала открытой враждебностью, герцог пытался низложить Арлингтона, настраивая против него парламент. В конечном итоге обе палаты обратились против самого Бэкингэма. В частности, против него выступил молодой Шрусбери, обвиняя герцога в том, что он продолжает незаконную связь с его матерью, будучи убийцей его отца, а также в том, что незаконный ребенок Бэкингэма и вдовствующей леди Шрусбери похоронен в Вестминстерском аббатстве с титулом графа Ковентри. Прелюбодеям пришлось покаяться, заверить общественность в полном прекращении каких-либо отношений, а также выплатить залог в 10 тысяч фунтов как гарантию того, что больше не будут сожительствовать во грехе друг с другом. В Палате общин герцогу предъявили обвинение в прокатолической политике, и хотя он пытался свалить всю ответственность на Арлингтона; в конечном итоге королю подали петицию с просьбой удалить Бэкингэма от политической деятельности, только теперь уже навсегда. Карл, надо думать, с большим удовольствием начертал одобрительную резолюцию. Anna Maria (Brudenell), Countess of Shrewsbury by Sir Peter Lely Выйдя, так сказать, на пенсию, Бэкингэм попытался доказать, что его гонители ополчились на агнца безвинного. Он ходил в церковь вместе с законной супругой, начал платить долги, а также примкнул к оппозиции, активно отстаивая свои прежние принципы. Так, он выступал против Тита Оутса, представил билль в защиту нонконформистов, а также с тремя другими пэрами поднял вопрос о легитимности парламента, который, вообще-то, давно следовало бы распустить и созвать заново, с другими лицами. Как нетрудно догадаться, этот последний демарш повлек за собой очередное заключение в Тауэре. Стоило ему освободиться, как герцог отправился в Париж, хлопотать о поддержке оппозиции.... И эта бурная деятельность, как ни парадоксально, снова сделала Бэкингэма королевским любимцем, но ненадолго - вскоре Карл умер, и на престол взошел Яков Второй. Герцог удалился в деревню, отчасти по причине скверного самочувствия, отчасти - из-за плачевного состояния финансов. Там он проводил время, чередуя охоту с литературными занятиями. Следует сказать, что Бэкингэм был человеком разносторонних интересов, и, будучи одним из "Развеселой шайки", тоже оставил свой след в искусстве. Его перу принадлежат стихи, памфлеты и пьесы, в которых и современные критики находят множество достоинств. В 1685 году он опубликовал брошюру "Краткое рассуждение о разумности веры", где снова выступал в защиту веротерпимости. Это произведение имело определенный резонанс, герцогу пришлось даже вступить в литературную дискуссию и опубликовать "Письмо герцога Бэкингэма", в котором он отстаивал свою позицию. Среди прочих его поддержал также Уильям Пенн, отец-основатель Пенсильвании. Герцог покровительствовал писателям и ученым, интересовался химией и даже искал философский камень, а также благодаря Бэкингэму было развернуто стеклодувное производство в Ламбете. Современники отмечали, разумеется, его распущенность, но при этом говорили также об остроумии, артистизме, любезности, щедрости и красноречии, а также аттестовали герцога как прекрасного танцора, наездника и фехтовальщика. Скачки и охота были его любимыми видами спорта, в Йоркшире его имя запечатлелось в охотничьих песнях. Яков Второй пытался обратить Бэкингэма в католичество и даже прислал к нему священника, которого герцог попросту высмеял и отправил восвояси. Умер он в 1687 году от простуды, которую подхватил на охоте, причем не в господском доме, а в жилище арендатора. Последними его словами якобы были: "Я презираем своей страной и, боюсь, оставлен Богом". Похороны состоялись в Вестминстерском аббатстве с поистине королевской пышностью. Было Джорджу Вилльерсу, второму (и последнему) герцогу Бэкингэму, пятьдесят девять лет. Поскольку брак его с леди Мэри был бездетен, земли вернулись во владение короны, и даже грандиозный дворец в Клайвдене исчез без следа - сгинул в огне... Augustus Leopold Egg "The Life and Death of Buckingham" ("Смерть") (с) ведома автора
Элинор Гвин : В 1649 году сокровища английской короны, принадлежавшие якобы еще Эдуарду Исповеднику, исчезли - то ли были уничтожены ретивыми солдатами Кромвеля, то ли тихо украдены и проданы из-под полы, чтобы быть разобранными по камешку. Шотландские регалии избежали этой печальной участи, поскольку их вовремя скрыли. Сначала они находились в Дуннотаре, но после того, как замок осадили английские войска, драгоценности перевезли в новый тайник. На этот раз их спрятали под полом приходской церкви в Киннеффе, откуда благополучно и извлекли в 1660 году, когда опасность миновала. Именно эти регалии использовались в 1651 году, когда Карл Второй Стюарт короновался как король Шотландии, и сейчас они являются старейшим "коронационным набором" на Британских островах и вторым по древности в Европе. Таким образом, для коронации нового английского монарха в 1661 году пришлось изготовлять новые регалии, поскольку от старых удалось обнаружить только несколько камней и золотых фрагментов. После церемонии корона, скипетр, держава и прочие драгоценности государственной важности были отправлены на сохранение в Тауэр, где и пролежали тихо-мирно до 1671 года, когда на сцене возник некий полковник Томас Блад. The Scottish Crown Jewels Его бурная биография заслуживает хотя бы краткого пересказа. Происходил этот человек из почтенной и зажиточной ирландской семьи, дедушка его даже был членом парламента. С началом Гражданской войны Томас присоединился в Англии к силам роялистов (ему тогда было двадцать четыре года, и в Ирландии он оставил молодую жену). О том, что Блад был человеком практичным, свидетельствует тот факт, что он перешел на сторону круглоголовых, как только стало понятно - дела Карла Первого плохи. В 1653 году лейтенант Блад за верную службу получил пенсион и был назначен мировым судьей. Благоденствие его закончилось с началом Реставрации, со своим семейством Томас поспешил возвратиться в Ирландию, а 1662 году состояние его финансов и плачевное общественное положение заставили Блада искать союза с другими отставными приверженцами Кромвеля. Сообщники намеревались взять штурмом Дублинский замок и похитить герцога Ормонда, наместника Ирландии, с целью выкупа, но их планам не суждено было сбыться. Заговор был раскрыт, Блад с товарищами сперва были вынуждены прятаться на родине, а после бежать в Голландию. Там Блад пользовался расположением знаменитого адмирала Рюйтера, а в 1666-м был замешан в шотландском восстании. Неясно, каким образом, но считается, будто в этот период Блад стал "человеком для деликатных поручений" при особе блестящего Джорджа Вилльерса, второго герцога Бэкингэма, чья разносторонняя деятельность задевала интересы слишком многих. В 1670 году, все еще находясь в розыске, Блад возвратился в Англию и поселился в Лондоне, сделавшись рыночным лекарем (похоже, это была такая хорошая традиция у всех, желавших сохранить свое инкогнито) под именем мистера Эйлофа. Глубокая обида на Ормонда, так и оставшегося непохищенным, жила в его сердце; казненные сотоварищи взывали о мести. Блад начал следить за герцогом, чтобы изучить его распорядок дня, и пришел к выводу, что можно будет легко напасть на него - Ормонд часто возвращался домой затемно в сопровождении нескольких лакеев. Сказано - сделано, 6 декабря 1670 года Блад и его люди напали на карету герцога, проезжавшую по Сент-Джеймс-стрит, вытащили его наружу, связали, перекинули через седло и помчались вдоль Пикадилли по направлению к Тайберну, где планировалось показательное повешение жертвы. К груди Ормонда загодя пришпилили записку, в которой объяснялись причины, по которым тот подвергался позорной казни. Все могло бы скверно закончиться, однако герцогу удалось освободиться с помощью своего слуги. В ходе дальнейшего разбирательства сын Ормонда, граф Оссори, обвинил Бэкингэма в организации этого покушения и угрожал его пристрелить, если подобный несчастный случай повторится. Бладу пришлось залечь на дно, однако он не мог долго сидеть без дела. В апреле или мае 1671 года он, переодетый пастором, посетил Тауэр в компании неизвестной дамы, называвшейся его женой, чтобы под видом любопытствующих посмотреть на королевские регалии. Подобная экскурсия была вполне законной, верноподданные за небольшую плату могли посетить сокровищницу в сопровождении хранителя. В ту пору им был Тэлбот Эдвардс, семидесяти семи лет от роду. Разглядывая драгоценности, мнимая жена Блада пожаловалась на боли в животе и попросила смотрителя принести ей нюхательные соли. Однако осмотрительная миссис Эдвардс предложила посетительнице отдохнуть в их квартире наверху и, таким образом, первая вылазка в Тауэр закончилась визитом в жилище смотрителя, где "супруги" пробыли до тех пор, пока у дамы не миновал приступ болей. Через несколько дней Блад снова навестил миссис Эдвардс, чтобы поблагодарить за заботу о своей супруге, а после и вовсе зачастил, якобы намереваясь сосватать дочь Эдвардсов за своего несуществующего племянника. Thomas Blood by Gerard Soest 9 мая 1671 года Блад договорился, что Эдвард покажет сокровища короны ему, его племяннику и двум приятелям, чтобы скоротать время в ожидании обеда, над которым хлопотали будущая невеста и ее матушка. Драгоценности в те времена находились в подвальном этаже и были защищены решеткой. Один из гостей задержался в коридоре - ему, разумеется, было поручено караулить остальных. Блад и его сообщники принесли с собой стальные стальные клинки, скрытые в тростях, а также кинжалы и карманные пистолеты. Едва за пришедшими закрылась дверь, как на голову старику смотрителю набросили плащ и оглушили беднягу ударом молотка, после злоумышленники связали его, бесчувственного, и принялись за дело. После того, как решетку выворотили, с помощью все того же молотка Блад расплющил корону Святого Эдуарда, чтобы можно было надежно скрыть ее под одеянием священника. Второй преступник, Хант, переломил надвое скипетр, чтобы тот мог поместиться в сумку, а третий, Пэррот, спрятал державу... в штаны. По разным версиям, тревогу поднял то ли сам Эдвардс, пришедший в сознание, то ли его сын, заподозривший неладное. Блад и его шайка кинулись к лошадям, ожидавшим у Сент-Кэтрин-гейт, причем по дороге выронили скипетр, а один из преступников был ранен стражей, открывшей огонь по беглецам. Для отвода глаз они на бегу тоже призывали к оружию и кричали об измене, поэтому стражник у одного из подъемных мостов растерялся и позволил им проскочить. Злодеев преследовал капитан Бекман, свояк младшего Эдвардса, со своими людьми, Блад стрелял в него, но промахнулся и, в конце концов, был схвачен, как и его подельники. "Это была изящная попытка, хотя и неудачная! - заявил Блад. - Это все ради короны!" В пылу борьбы с него свалился плащ, из которого выкатилась корона, скипетр и державу тоже изъяли (некоторые драгоценные камни из оправы выпали и найдены не были). The Coronation of Charles II (King Charles II with 4 bishops and 2 peers) Преступник отказался разговаривать с кем-либо, кроме самого монарха. Не совсем понятно, почему власти не прибегли к допросу с пристрастием, а исполнили его пожелание. В Уайтхолле Блада лично допрашивал король в присутствии герцога Йоркского и принца Руперта, а также лиц, приближенных к королевской семье. Против ожидания, тот вел себя почтительно и охотно отвечал на расспросы. Так, он откровенно поведал Его Величеству о том, что намеревался совершить покушение на его августейшую персону во время купания в Темзе, но не сумел осуществить своих намерений, подавленный величием, исходившим от короля. С той же душевной простотой Блад заявил королю, что красная цена всему драгоценному гарнитуру 6 тысяч фунтов, тогда как официально регалии оценивались в 100 тысяч. Ко всеобщему изумлению, Карл не просто помиловал Блада, который стал частым гостем при дворе, но и даровал ему надел в Ирландии, приносящий 500 фунтов ежегодного дохода. Это объясняют двумя причинами: во-первых, Карл всегда был благосклонен к беспримерной дерзости, а во-вторых, очень нуждался в деньгах на тот момент - не сам ли веселый король заказал похищение? Тайна сия, наверное, останется нераскрытой Злоехидный граф Рочестер в своих стихах удивлялся милостям, выпавшим на долю похитителя Ормонда и короны, и предлагал добровольцам украсть короля, чтобы превзойти в славе Блада. Томас Блад умер в 1680 году. Тяжело заболел он, как ни странно, в тюрьме, куда попал после крупной ссоры с герцогом Бэкингэмом. Тот счел некоторые выпады полковника чрезвычайно оскорбительными и в судебном порядке потребовал возместить моральный ущерб, оцененный в 10 тысяч фунтов. Поскольку о такой сумме Блад и мечтать не мог, его заключили под стражу до того времени, когда он сможет выплатить компенсацию. За несколько дней до смерти его перевезли домой, а после похорон, по слухам, на всякий случай, вскрыли могилу - с Блада могло статься инсценировать кому и смерть, чтобы не платить Бэкингэму... Увы, чуда не произошло. Бонусом тематический скетч из Хоррибл Хисториз. Карл Второй встречается с Томасом Бладом, человеком, пытавшимся похитить королевские регалии из Тауэра:
Элинор Гвин : "Виндзорские красавицы" - знаменитая серия картин Питера Лели, выполненная в середине 1660-х годов по заказу Анны, герцогини Йоркской. Портреты изображают придворных дам, которые, по мнению леди Йорк, отличались особенной красотой или обаянием. Изначально они украшали спальню королевы в Винзорском замке (отсюда название серии). Сегодня их можно увидеть в Хэмптон-Корте. Barbara, Duchess of Cleveland (née Villiers) (1640 – 1709) Можно вообразить, как хорошо спалось королеве в комнате, украшенной портретом соперницы... Frances Stuart, Duchess of Richmond (1647–1702) Общепризнанная красавица, чей профиль не одно столетие украшал британские монеты. Henrietta Boyle, Countess of Rochester (1646-87) Состояла с 1665 года в счастливом браке с Лоуренсом Гайдом, графом Рочестером. Была дамой хрупкого здоровья, возможно, окончательно его подорвало известие о скоропостижной смерти семнадцатилетней дочери. Jane Needham, Mrs Myddelton (1646-92) В 1660 году вышла замуж за мистера Чарльза Миддлтона, однако вместе супруги прожили не больше года. Характеризуется современниками как глупенькая и сентиментальная особа; в списке ее любовников пасквили называют Лоуренса Гайда, короля и герцога Йорка. Frances Brooke, Lady Whitmore (1640-c.1690) Margaret (Elizabeth?) Brooke, Lady Denham (1647 - 1666) Сестры Брук приходились племянницами графу Бристолю, который одно время пытался интриговать против Кастлмейн, надеясь, что девушки привлекут внимание короля. Не снискав милости Карла, Фрэнсис Брук вышла замуж за лорда Томаса Уитмора, а после его смерти - за Мэтью Харви. Жизнь ее протекала мирно и спокойно, не представляя интереса для пасквилянтов и сплетников. Маргарет Брук в 1665-м году стала женой пятидесятилетнего сэра Джона Дэнэма, а в 1666-м ей удалось завоевать благосклонность герцога Йоркского. Триумф ее был недолгим - к концу все того же 1666-го леди Дэнэм скоропостижно скончалась. Циркулировали упорные слухи об отравлении, в роли злодея выступал, по одной версии, ее муж, по другой - герцогиня Йоркская. Elizabeth, Countess de Grammont (née Hamilton) (1640-1708) По словам Лели, ее портрет он рисовал с особенным удовольствием. Прежде, чем в 1664 году выйти замуж за французского эмигранта на двадцать лет старше, она отвергла многих именитых английских кавалеров, среди них - герцога Ричмонда. В перерыве между двумя браками (1659 и 1662) он просил руки мисс Гамильтон, причем за него ходатайствовал сам король. Об ухаживании графа де Граммона пишет Антуан Гамильтон, не упоминая, впрочем, о том, как братья Элизабет гнались за женихом, отбывающим во Францию после неожиданно полученного прощения от Людовика XIV. "Вы ничего не позабыли сделать в Лондоне, шевалье де Граммон? - "Милостивые государи, конечно. Молю простить меня. Я позабыл жениться на вашей сестре". С 1669 года супруги жили во Франции, это был счастливый и крепкий союз. Mary (Elizabeth?) Bagot, Countess of Falmouth and Dorset (1643 - 1684) - по другой версии, Emilia van Nassau-Beverweerd, Countess of Ossory (1635 - 1688) Если считать даму графиней Фалмут, то она была фрейлиной герцогини Йорк, если графиней Оссори - то самой королевы. Мэри Бэгот с 1663 года была женой Чарльза Беркли, который приложил множество усилий, чтобы организовать развод Йорка с Анной Гайд, и развернул целую клеветническую кампанию, но потом покаялся. Овдовела в 1665-м, когда Беркли в битве при Лоустофте оторвало голову ядром. Эндрю Марвелл написал на его смерть стихи, где выразился в том смысле, будто наконец-то Фалмут наглядно доказал всем сомневающимся, что мозги у него все-таки были. После смерти герцогини Йоркской леди Мэри прочили в новые жены принцу. В конечном счете, она в 1674 году вышла за Чарльза Сэквилла, графа Дорсета ("Карла Второго" в биографии Нелл Гвин). Если речь о леди Оссори, то она по происхождению была голландкой, в 1659 году вышла за старшего сына герцога Ормонда. Со времени прибытия королевы Екатерины в Лондон и на протяжении последующих двадцати лет была ее фрейлиной. Elizabeth Wriothesley, Countess of Northumberland (1646 - 1690) В 1662 году вышла за лорда Перси, будущего графа Нортамберленда - первоначально в жены ему предназначалась ее старшая сестра, после ее смерти Элизабет "унаследовала" помолвку. Жених был всего на 3 года старше пятнадцатилетней невесты. В 1670 во время путешествия по Европе леди Перси овдовела - ее муж скончался в Италии от лихорадки. В 1673 она вышла замуж за Ральфа Монтегю, сохранив за собой титул. Покровительствовала Питеру Лели, который несколько раз рисовал ее. Anne Digby, Countess of Sunderland (c. 1646–1715) В 1665 году вышла замуж за графа Сандерленда. Была убежденной католичкой, состояла в свите Марии Моденской и была одной из дам, свидетельствовавших рождение принца Уэльского. Henrietta Anna Stuart, Duchess of Orléans (1644 — 1670) Увы, в приличном качестве портрета не обнаружилось.
Элинор Гвин: 'Claude Duval' by William Powell Frith "Высокородные леди не могли устоять перед галантным разбойником по имени Клод Дюваль, французом, некогда бывшим пажом герцога Ричмонда. Он нападал на путешественников на дороге от Ислингтона до Хайгейта. В одной из остановленных им карет была леди, везущая 400 фунтов. Он взял 100 и сказал, что позволит ей сохранить остальные 300, если она протанцует с ним куранту. Подобно другим разбойникам, он проводил свой досуг в пивных Сент-Джайлса, где проститутки в погребках устраивали оргии. Один паб прославился рекламой того, что вы могли получить: "Выпить - за пенни, надраться - за двухпенсовик, солома - бесплатно". Дюваль, должно быть, заплатил два пенса, поскольку его схватили спящим... в пивной "Дыра в стене" на Чендос стрит. Дамы высшего ранга посещали его в тюрьме. Они приготовили петицию, и король мог бы помиловать его, но судья, ведущий дело, сэр Вильям Мортон, отказал в этом. После повешения тело Дюваля перенесли в таверну "Танжер" в Сент-Джайлзе, а после похоронили на кладбище церкви св. Павла в Ковент Гардене, "к великой скорби всех женщин". Позже улица, называвшаяся Дэвилз Вэй в Нижнем Холлоуэе, была переименована в "Дювальз Лейн". Nigel Cawthorne 'The sex secrets of Old England'
Элинор Гвин: Пьер Миньяр "Луиза де Керуаль, герцогиня Портсмут" И еще к анекдотам о галантных грабежах, случаи описаны в биографии Нелл Гвин авторства Чарльза Боклерка. В один прекрасный день (или утро, или вечер) по Портсмутской дороге ехала Луиза де Керуаль, любовница короля. Дама пребывала в полной уверенности, что каждая собака на сто миль от Лондона знает ее гербы на экипаже, и потому чувствовала себя в совершенной безопасности. Внезапно карету остановил разбойник по прозвищу Старина Моб, хорошо известный в узких кругах подозрительных лиц. Лучшим средством защиты Луиза сочла холодное презрение и надменно осведомилась, знает ли несчастный, кто она такая. "Разумеется, - отвечал Моб, - вы величайшая шлюха в королевстве и содержитесь на казенный кошт". Опешившая Луиза перешла к запугиванию и пообещала, что он дорого заплатит королю за свою выходку, на что разбойник и бровью не повел: "Мне нет дела до вашего французского нрава, пока у вас английские деньги. На этой дороге король - я, и у меня есть своя шлюха, которую приходится содержать из общего дохода, прямо как Карлу - вас". О дальнейшей судьбе Моба автор ничего, к сожалению, не сообщает. Другой случай произошел уже с Нелл. На той же дороге ее остановил уже другой разбойник, тоже хорошо известный - Пэт О'Брайан, бывший гвардеец из Колдстримского полка. Закончив, так сказать, предварительное ограбление, он честно попросил у жертвы чего-нибудь лично для себя (поскольку вся добыча шла "в общак" и делилась между партнерами). Нелл это так развеселило, что она подарила О'Брайану поцелуй - за неимением чего-то более предметного. В ирландце взыграла сентиментальность, он тут же вернул даме отнятое и совсем уж было откланялся, как она позвала его обратно. Нелл тоже была добрая душа: растрогавшись, она дала разбойнику десять гиней, и на том они расстались, умиротворенные и вполне довольные своим приключением.
полная версия страницы