Форум » Королевская библиотека » Дела семейные » Ответить
Дела семейные
Элинор Гвин :
Ответов - 4
Элинор Гвин : Карин Калверт "Дети в доме. Материальная культура раннего детства, 1600 - 1900." В первый из трех рассмотренных автором периодов (1600 - 1750) новорожденный считался недочеловеком, поэтому все действия родителей и воспитателей были направлены на то, чтобы ребенок как можно скорее повзрослел. "Непосредственно после обрезания пуповины акушерка принималась за работу, чтобы придать ребенку человеческую форму... Она брала его на колени или помещала в мелкую ванну с теплой водой, поддерживала его левой рукой, а правой начинала формировать голову, надавливая на нее и таким образом ликвидируя любые временные деформации от родовой травмы.Она разглаживала слепые глаза, лепила нос, открывала рот и протирала челюсти, чтобы зафиксировать черты и сделать их правильными. Затем она вытягивала во всю длину руки и ноги новорожденного, протирая и формируя каждую конечность так, чтобы ребенок рос стройным и высоким. В заключение акушерка бережно, но твердо сдвигала кости черепа ребенка к темечку, затем завязывала голову полосками ткани, чтобы кости сошлись". "Вплоть до 1750-х годов специалисты воспринимали пеленание как необходимую для здоровья и развития практику... Традиционный метод, описанный еще в XV веке известным врачом Паоло Багеллярдом, мало изменился за последующие 200 лет. Акушерка размещала младенца у себя на коленях лицом к себе. Сначала она вытягивала ноги ребенка вперед, а затем туго обвивала куском полотна ступни, ноги и торс ребенка вплоть до подмышек. Затем она вытягивала руки ребенка вдоль тела, тщательно разминая и массируя их. Вторым куском полотна акушерка тщательно оборачивала ребенка от кончиков пальцев до плеч. Третья часть ткани закреплялась на лбу и плечах с помощью дополнительных завязок. В результате этой процедуры получался неподвижный, похожий на мумию пакет, формой и размерами напоминающий батон хлеба... Большинство врачей настаивали на том, что пеленки нужно менять каждые 12 часов или по крайней мере 24 часа. Вероятно, немногим детям меняли свивальники так часто..." "Главные обязанности женщин XVII века заключались в ведении домашнего хозяйства и в рождении детей, но не в их выращивании. Их заботой было эффективно и спокойно управлять - сохранять и накапливать семейные ресурсы." "У многих колыбелей по верхнему краю с обеих сторон располагались колышки или отверстия, которые использовались для надежного "пришнуровывания" спеленутого младенца... Родители и медики полагали, что, если дети привыкают спать в выпрямленном положении, у них будет хорошая осанка и они раньше начнут ходить. Колыбели... часто длинные и узкие - одновременно идеальная форма, чтобы разместить туго спеленутого младенца, и конструкция, которая препятствует слегка подросшим неспеленутым младенцам поворачиваться с боку на бок и подгибать колени, принимая позу эмбриона, столь естественную для детей." "Наиболее вероятной опасностью для младенца была простуда из-за купания, и поэтому мать или нянька выбирали защищенное от холода и сквозняков место перед огнем и предварительно нагревали воду, чтобы уменьшить риск переохлаждения. Врачи и повсеместно распространенная практика были едины в том, что младенцев следует купать ежедневно в течение первых шести месяцев. Затем интервал увеличивали... Одна ванна в неделю считалась вполне достаточной. Некоторые взрослые так беспокоились о том, чтобы сохранить ребенка в тепле, что могли... сделать воду для купания слишком горячей даже для взрослого. Медицинские книги содержали упоминания об неосторожно ошпаренных младенцах..." "Детям с признаками рахита или любой другой деформации предписывались радикальные виды лечения. Нянька оборачивала полотняную полосу вокруг грудной клетки ребенка, пропуская ее под руками и под подбородком, а затем подвешивала ребенка на лентах, "и было удовольствием смотреть на ребенка, подвешенного в воздухе и раскачиваемого туда-сюда зрителями". Если этой формы растяжения было недостаточно, родители могли "вешать свинцовые ботинки на ноги и прикреплять грузы к телу, чтобы части тела легче и равномернее удлинялись." "На портрете госпожи Фрик и ее дочери Мэри... изображена девочка примерно шести месяцев от роду, одетая в длинные младенческие одежды. Она стоит в застывшей "кукольной" позе, и дело не в том, что над картиной работал бездарный или неопытный художник... Вероятно, Мэри так выглядит потому, что она, как и большинство детей ее возраста, носила под платьем жесткий корсет... детские корсеты были, как правило, со шнурами и стеганые, а не на пластинах, поскольку должны были обеспечивать неподвижность. Некоторые носили корсеты еще в пеленках, другие получали свой первый корсет вместе с длинным платьем... Художник стремился придать Мэри максимально взрослый вид и тем самым обрадовать заказчиков картины". Неизвестный художник. Портрет миссис Элизабет Фрик и её дочери Мэри, около 1647 г. "Длинные, опутывающие юбки помогали держать ребенка укрытым и теплым и, что наиболее важно, мешали любой попытке ползать. Врачи, как и родители, рассматривали ползание не как естественную стадию в процессе освоения ходьбы, а как вредную привычку, которая, если ее не подавить, останется главным способом передвижения на всю жизнь. В XVII столетии врач Морисо предупреждал, что дети никогда не научились бы ходить, если бы не были должным образом спеленуты или одеты, а вечно "ползали бы на четвереньках подобно мелким животным". "Так как родители ставили детей на ноги, когда те были еще очень маленькими, падали младенцы часто. Некоторой защитой... служил плотно набитый головной убор под названием "пудинг". Он напоминал колбасу из ткани; она оружала голову ребенка подобно краю шляпы и придерживалась ремнем, который проходил через макушку и завязывался под подбородком... Ребенок в "пудинге" ... был настолько ярким образом, что нежным обозначением любого малыша стало словосочетание "пудинговая голова". Неизвестный художник. Дэвид, Джоанна и Абигайль Мейсон, 1670 "Дэвид, Джоанна и Абигайль... Мейсон позировали в 1670 году... некому художнику... Позу, в которой стоит Дэвид, - "рука на бедре" - художники обычно использовали в портретах взрослых мужчин, чтобы подчеркнуть осанку, силу и элегантность. (...) Как показывает портрет Мейсонов, были доступны две исходные, базовые формы костюма. Одна состояла из бриджей до колен и камзола, другая была детским платьицем до лодыжек... Тот , кто был одет в детское платьице, передник и корсаж, закрепленные с помощью шнуров и тесьмы, носил также белый льняной чепец под которым прятали волосы, туго уложенные горкой на голове. Художник представлял этот второй тип фигуры в более статичной позе, с руками, тесно прижатыми к телу. В том же году, что и Мейсоны, художнику позировал Генри Гиббс, мальчик двух с половиной лет, изображенный точно в таком же костюме, что Абигайль и Джоанна. На нем детское платьице, передник и небольшой белый чепец или капюшон, а также красное коралловое ожерелье. В руке он держит птицу (типичная композиция для женщин)... Под явно прямыми линиями корсажа на нем надет, вероятно, обитый мягкой тканью корсет, обеспечивающий "правильную" осанку и "изящные движения". Под корсетом же мальчик мог носить белую льняную сорочку, прилегающую к телу, и несколько нижних детских платьиц, в зависимости от времени года... У Генри под сорочкой и детским платьицем, скорее всего, ничего не было - так он мог без проблем облегчаться... Главным отличием от костюма сестер Мейсон был.. широкий квадратный воротник, который носили только мужчины и мальчики... Это не означает, что маленьких мальчиков считали женственными... Его костюм демонстрировал, что мальчик еще не дорос до мира взрослых мужчин." Неизвестный художник. Генри Гиббс, 1670 "Общество определяло детей как недоразвитых взрослых. Детство было временем недостаточности, взрослость же являлась целью и наградой, и, оглядываясь назад, никто не испытывал большого сожаления".
Анна Гайд: Татьяна Лабутина "Воспитание и образование англичанки в XVII веке" В раннебуржуазной Англии женщина имела много обязанностей и почти никаких прав. Она должна была рожать и растить детей (причем желательно как можно больше, поскольку рост населения в ту пору рассматривался как залог процветания государства), работать (не только присматривать за домом и хозяйством отца или мужа, но и вносить посильный вклад в бюджет семьи и экономику государства). В идеале женщина никогда не должна пребывать в праздности. В особенности это касалось жен и дочерей земледельцев, а также служанок, проживавших в сельской местности, то есть, по сути дела, большинства женского населения страны. Как только женщина заканчивала работу по дому, она тотчас садилась за прялку или бралась за спицы, чтобы своим трудом заработать хотя бы несколько пенсов для семейного бюджета. Более того, в обществе, где господствовал мужчина, было распространено мнение о том, что усталая от работы женщина будет более целомудренной. От женщины общество требовало целомудрия и добродетели, тогда как над прегрешениями мужчин оно лишь добродушно посмеивалось. Мужской мир не только подчинял женщин, но создавал мораль, оправдывавшую это подчинение. Основные аргументы черпались, как правило, из Библии, но уже нередкими были и собственные теории. Памфлетист Р. Бакстер утверждал: «Женщина от природы слаба умом и потому не в состоянии собой управлять. Она занимает промежуточное положение между мужчиной и ребенком, а значит нуждается в мужском руководстве." Единственной возможностью занять признанное положение в обществе для женщины становился брак. Примечательно, что такое чувство, как любовь, при заключении брака, как правило, во внимание не принималось. Впрочем, и в браке закон целиком и полностью стоял на страже интересов супруга и, прежде всего, в его праве распоряжаться имуществом семьи. Даже собственность, полученная женой в наследство, или ее приданое могли реализовываться лишь по усмотрению мужа. Леди Монтэгю, живущая отдельно от мужа на доход, который он ей определил, должна была просить его согласия распорядиться 200 фунтами стерлингов, которые получила в наследство. Она также могла только надеяться, что он позволит ей подарить драгоценности собственной дочери. В случае, если супруги участвовали в совместном бизнесе, муж являлся работодателем, а жена - его неоплачиваемой работницей. Вся прибыль от бизнеса, как правило, оставалась в собственности мужа, на долю же супруги выпадали лишь упреки в транжирстве и мотовстве, если она вздумала что-то купить для детей. Если жена становилась вдовой, она могла претендовать лишь на третью часть имущества супруга. Женщина была лишена возможности заключать брачный контракт, поскольку закон не видел в ней ответственное лицо, и даже в случае совершения преступления уголовную ответственность за нее нес муж. Супруг контролировал образ жизни жены. В случае его смерти она не имела права на своих детей, если только он заранее не назначал ее их опекуншей. Единственной возможностью избавиться от невыносимого брака для женщины становился развод, обязывавший супруга обеспечить надлежащее содержание бывшей жене. Супруг леди Монтэгю это сделал при условии, что она покинет страну и тем самым лишится возможности видеться с любимой дочерью и внуками. Закон защищал женщину лишь в самом крайнем случае: если она подвергалась жесточайшим побоям, угрожавшим ее жизни, со стороны мужа, либо если лишалась им самого необходимого. В противном случае женщина не могла рассчитывать на поддержку со стороны закона. Даже если жена покидала мужа, уходила к другому избраннику, ее законный супруг был вправе вернуть ее в лоно семьи силой. В обществе прочно утвердился двойной стандарт в отношении к супружеской измене и разводу. То, что прощалось мужу, осуждалось и порицалось по отношению к жене. Развод дискредитировал женщину, невзирая ни на какие обстоятельства. Известный литератор и просветитель Д. Дефо в одном из номеров журнала «Ревю» не советовал своей знакомой миссис Лизерабль покидать супруга. Он уверял, что в случае развода у нее возникнут финансовые затруднения, а также разразится скандал, который заденет ее репутацию, а это окажется намного неприятнее, нежели совместное проживание с ненавистным супругом. Женщины испытывали моральные и физические страдания не только от непосильного труда, бесправия, от различных притеснений со стороны мужчин, несчастной семейной жизни, но и от одиночества. По подсчетам известного экономиста конца 17 в. Г. Кинга, более 40% женского населения страны составляли одинокие женщины: незамужние, вдовы, а также служанки. Их число (650 тыс.) почти на треть превосходило мужское население. Подобная диспропорция, вызванная в большей степени революциями и войнами, которые вела в те времена Англия, создавала не только серьезные препятствия для девушек, вступающих в брачный возраст, но и побуждала англичанок искать пути для зарабатывания средств к существованию. И эта «сторона медали» не прошла незамеченной мимо внимания первых феминисток. К слову сказать, большинство из них сами были одинокими женщинами. Себе на жизнь они зарабатывали литературным трудом. Двойной стандарт сохранялся также в образовании. Девушек не принимали в университет. Из их учебных программ нередко исключались латынь, история, математика и ряд других предметов. Как правило, англичанки в 17 в. были лишены серьезного образования.
Анна Гайд: (....) Суждение о том, что женский удел - это дом и семья, было широко распространено в английском обществе 17 в. Идеальной считалась женщина скромная, добродетельная и ... молчаливая, открывавшая рот только тогда, когда ее о чем-нибудь спрашивали. Естественно, что подобный идеал исключал классическое образование для аристократок. Противниками классического образования девушек чаще всего являлись мужчины. К примеру, сэр Ральф Верни увещевал свою двенадцатилетнюю крестницу отказаться от намерений изучать латынь, древнееврейский и греческий языки. Он советовал ей обратиться к более подходящим для девочек предметам. «Поверь мне, - писал он крестнице, - Библия, молитвенник и катехизис в изложении твоей матери, прочитанные и заученные наизусть, ценнее всего другого и более подходят твоему полу. Не сомневаюсь, что твой будущий супруг будет со мною солидарен ... В изучении французского языка, конечно же, стоит проявить усердие, поскольку его знание сделает доступными для тебя многие полезные книги по истории, а также романы, пьесы, поэзию и всяческие советы, необходимые хорошей хозяйке дома.» Надо признать, что идеал не слишком хорошо образованной аристократки долгое время был привлекательным для некоторых женщин. Так, в трактате «Материнское наследие неродившемуся дитяти», изданном в 1622 г., Элизабет Джослайн писала, что если у нее родится дочь, то она будет ее обучать только чтению, Библии и письму, а также постарается привить девочке качества добродетельной жены и хорошей хозяйки дома. Книга Джослайн вызвала особый интерес у читающей публики в связи с тем, что сама Элизабет умерла спустя девять дней после рождения дочери. Другой автор - Дороти Лей в небольшом трактате «Материнское благословение" - убеждала всех матерей учить детей только чтению. "Обучайте детей чтению с четырех лет, или даже раньше, и учите до десяти лет, - писала Дороти. - Именно в этом возрасте формируется разум, тяга к чтению усиливается, что позволит лучше подготовить детей к дальнейшей жизни и служению Богу, королю и Отечеству". Книга Дороти имела большой успех и была переиздана в Англии несколько раз. Быть может, ее прочитала и супруга самого известного в 17 в. мемуариста Джона Эвелина, которая придерживалась мнения о том, что женщине не нужна "излишняя образованность». Сама Мэри Эвелин вышла замуж, едва ей исполнилось 13 лет. Ее образованием занимался супруг. Под его руководством Мэри много читала, научилась говорить по-французски, а также понимать итальянскую речь. Однако, став матерью, она несколько изменила свое отношение к женскому образованию. В письме к сыну Мэри писала: "Женщины рождены не для того, чтобы читать и критиковать образованных авторов книг, судить о заслугах, давать уроки морали ... Мы должны знать все то, что досталось нам от предков и что является нашими обязанностями. Это - забота о воспитании детей, исполнение распоряжений супруга, помощь беднякам и друзьям. И этого вполне достаточно для большинства женщин».Несмотря на подобное «патриархальное» отношение леди к женской образованности, ее дочь Мэри, по свидетельству отца, неплохо разбиралась в истории, знала французский язык, как свой родной, понимала по-итальянски. Она могла пересказать все, о чем прочитала, отличалась прекрасной памятью и проницательностью, высказывала здравые суждения в беседах с образованными людьми. Недооценка обществом важности образования для юных аристократок привела к тому, что уровень образованности женщин в первой трети 17 в. заметно понизился. Девушек обучали лишь чтению, письму и французскому языку. Большое внимание уделял ось религиозным наставлениям. Пение, танцы, игра на лютне, да обучение вышиванию и изготовлению засахаренных фруктов, как правило, завершали образование аристократок. Поэтому не вызывает удивления, что жена викария Уокерфилда миссис Праймроуз считала своих дочерей «прекрасно образованными», поскольку те умели читать, писать, знали счет, обучились рукоделию, вышивали «крестом», украшали фестонами свои наряды, играли на струнных инструментах. «Помимо этого, - восхищалась гордая мать, - моя старшая дочь умеет резать бумагу, а младшая - довольно мило предсказывает судьбу на картах». Как видно, в общественном мнении Англии в первой половине 17 в. прочно утвердился стереотип, согласно которому женщина должна была, прежде всего, служить своему супругу и домочадцам. Заметное влияние на развитие менталитета женщин и изменение их социального положения оказали события Английской революции середины 40-х годов XVII в. Именно на революционный период пришелся «пик» активности женщин в общественно-политической и литературной деятельности. Многие англичанки не просто потянулись к знаниям, но, вкусив плоды свободы, сами взялись за перо. В результате в суровые годы революционного лихолетья страна узнала имена женщин-памфлетисток, романисток и поэтесс. В то же время образование аристократок и девушек из средних слоев стало заметно отличаться. И если юные аристократки занимались музыкой, танцами, изучали этикет, да французский язык, чтобы читать романы и пьесы, но совершенно не желали утруждатьсебя освоением латыни, чтобы в подлиннике знакомиться с произведениями классиков, то в домах пуритан, напротив, стремились одолеть классическое образование. Девочек из пуританских семей вместо обучения танцевальным фигурам заставляли читать полную ужасов «Книгу мучеников» Джорджа Фокса, а также штудировать Библию. Дочери Кромвеля, несмотря на полученное образование, по явно субъективным оценкам леди Хатчинсон, были на редкость «дерзкими дурами». Только старшая из них - Бриджит, вышедшая замуж за соратника Кромвеля - Айртона, являла собой пример «смирения и скромности». Elizabeth Claypole, by John Michael Wright Любимой дочерью Кромвеля была Элизабет, которая, на его взгляд, подвергалась опасности со стороны всяких «обманщиков, тщеславных людишек и болтунов». По мнению же Гаррингтона, она «играла роль принцессы очень умело и естественно, очаровывая всех своей любезностью и заступаясь за обиженных". Сам Гаррингтон был ей тоже признателен за возвращение конфискованной рукописи его книги «Океания". Элизабет нередко просила отца вступиться за несчастных роялистов, которые томились в тюремном заточении. Возможно, что благодаря подобному заступничеству, предполагал историк Ферт, прах Элизабет сохранился в Вестминстерском аббатстве, тогда как прах ее отца и его видных сподвижников был оттуда изъят после Реставрации. Что же касается младших дочерей Кромвеля Мэри и Фрэнсис, то они прославились своим скандальным участием во всевозможных празднествах, шокируя пуритан. Однажды они устроили во дворце танцы с кавалерами под музыку 48 скрипок и веселились до 5 часов утра. Подобное событие вызвало возмущение многих пуритан, которые сочли его богохульством. Лондонские газеты оповестили «о танцах во дворце,) со всеми подробностями.
Анна Гайд: В первые пансионы, которые открылись в окрестностях Лондона, ученицы в сопровождении своих гувернанток съезжались со всех концов страны. Пансионы служили дополнением к домашнему образованию. В них, как правило, обучали чтению, письму, музыке, танцам, рукоделию, домоводству, иногда французскому и латинскому языкам. Известная феминистка и реформатор образовательной системы Батсуа Мейкин, считавшая «варварским обычаем унижение женщин», желала для них такого же образования, какое получали мужчины. Известный мемуарист Сэмуэл Пипс, побывавший на богослужении в церкви Хэкни, записал в своем дневнике 21 апреля 1667 г.: «Я пошел туда, чтобы посмотреть на юных леди из этих школ. Их там было много, и все прехорошенькие». Женские школы отличались от мужских как по своей численности, так и по срокам обучения (в ряде женских пансионов занятия ограничивались 20-30 днями). Наиболее типичным был пансион, который содержала в своем доме вдова джентльмена. Она набирала 10-12 девочек разного возраста и сама наставляла их в манерах поведения, а также обучала рукоделию и домоводству. Для занятий по музыке, танцам и французскому языку приглашались учителя. Нередко воспитанниц обучали ремеслу росписи черным лаком шкатулок на японский манер. Наиболее фешенебельные пансионы, в которых чаще всего и обучались юные аристократки, назывались «академиями". Известный писатель и просветитель Даниель Дефо описал одно из таких заведений в своем «Очерке о проектах". В 1643 г. миссис Первич открыла «женскую академию" в Пэтни. На протяжении 17 лет существования в ней получили образование восемьсот девушек. Они обучались музыке, танцам, пению, ручным ремеслам под руководством 16 учителей. В «академии" имелся даже собственный оркестр из лютен и виол, которым руководила дочь миссис Первич - Сюзанна. К середине века «женские академии" открылись в каждом крупном городе Англии. Многие родители с благодарностью отзывались об этих учебных заведениях. К примеру, сэр Ральф Верни, обеспокоенный ленью, нерадивостью и строптивостью своей юной родственницы Бетти, которую он опекал, надумал отправить ее в одну из таких «академий.). Бетти этому всячески противилась и даже грозилась наложить на себя руки, если ее туда отвезут. Однако опекун остался тверд в своем намерении, и девочку отправили в пансион. Спустя полгода опекун, навестивший Бетти, едва узнал ее. Внешний вид, манеры поведения, речь, настроение девочки - все, на его взгляд, переменилось к лучшему. Подвергавшиеся на протяжении столетия религиозным гонениям католики предпочитали отправлять своих дочерей на обучение во Францию. Ревностная католичка Мэри Уорд задумала открыть Институт для юных католичек в Англии. Однако ее идее не суждено было осуществиться. Тогда пять девушек-католичек из знатных семей вместе со своей наставницей пересекли Ла-Манш, с тем чтобы открыть Институт во Франции. Предприятие Мэри Уорд в католической стране имело успех. Институт был освящен самим папой римским. Он имел несколько филиалов в разных районах Франции. Слушательницы Института мирились со строгой дисциплиной, вели почти спартанский образ жизни, пищу принимали один раз в день, спали на жестких постелях. В нем обучались не только француженки, но и англичанки. Среди последних было немало представительниц знатных аристократических родов: племянница графа Шрюсбери, дочь графа Саутгемптона и другие. Мэри Уорд не оставляла попыток открыть католическую школу и в Англии, однако ее деятельность вызывала протесты со стороны протестантского населения страны. Наконец, ей все же удалось открыть Институт, который просуществовал недолго: в 1642 г. он был разгромлен пуританами. Среди религиозных школ наиболее распространенными были школы для детей квакеров. Квакеры стремились обучать всех своих детей, вне зависимости от их пола и социального статуса родителей. Основатель братства квакеров Джордж Фокс рекомендовал открыть две школы - мужскую и женскую. В 1671 г. было открыто 15 пансионов для детей квакеров, из которых два были женскими, а еще два - для совместного обучения. Первый был открыт в Хемпшире, второй - в Глостершире. Дети квакеров, проявившие способности к учебе, готовились к профессии учителя, с тем чтобы квакерские школы не испытывали нужды в преподавательских кадрах. Обучение в женских пансионах было платным. Как правило, плата варьировалась в зависимости от места расположения школы, расходов на ее содержание, а также запросов владельцев пансионов и социального статуса родителей учеников. В мужских школах плата колебалась от 4 пенсов (для горожан) до 18 фунтов стерлингов (для лордов). В женских школах плата за обучение была выше. К примеру, в пансионе Б. Мейкин платили 20 фунтов, в женской «академии» миссис Френд в Стэпни - 21 фунт, а сэр Ральф Верни платил за образование своей крестницы сумму по тем временам весьма значительную - 25 фунтов стерлингов в год. Образовательный процесс осуществляли две категории преподавателей: учителя-англичане и иммигранты, которые покинули свою родину из-за религиозных преследованиЙ. Последние, как правило, обучали иностранным языкам, музыке, танцам, различным видам ручных ремесел. По мнению ученых, условия жизни преподавателей в середине 17 в. по сравнению с предыдущим столетием несколько улучшились.К учителям стали предъявлять более строгие требования, отчего весь образовательный процесс заметно выиграл. В частных пансионах стали преподавать женщины. Одна из них, Ханна Вулли, педагогический стаж которой начался с 15 лет, делилась советами со своими коллегами. Она призывала учителей обращаться с ученицами с нежностью, рекомендовала подбирать для них задачи, соответствующие возрасту и индивидуальным способностям. Если ученица любит чтение, то следует поинтересоваться ее мнением по поводу прочитанного, ну, а если она предпочитает поговорить, то нелишне с ней побеседовать на какую-нибудь тему. Главное, чтобы ученицы не зубрили слова, но «пытались понять прочитанное», заключала Вулли. Программа женского образования не отличалась особым разнообразием. Она включала в себя изучение религии, чтения, письма, иностранных языков, немного истории и географии, а также танцев, пения, игры на музыкальных инструментах (спиноле, виолончели, гитаре, лютне). В некоторых школах обучались рисованию, изучали скульптуру, архитектуру. Отдельные ученицы осваивали арифметику, астрономию, а также поэзию и курс экспериментальной философии. Нередко обучали каллиграфии, а также ведению счетов и азам медицины. В каждой женской школе преподавали домоводство, учили шитью, вязанию, рукоделию, вышивке. Везде изучали этикет. Важное место в образовательных программах пансионов занимали так называемые «искусные работы». Девочки учились изготавливать гравюры на шелке, стекле, дереве, покрывать черным лаком шкатулки на японский манер,делать украшения из яичной скорлупы, мха, перьев, бумаги, рамки для зеркал и картин, а также различные безделушки для украшения спален, кабинетов и детских комнат. К примеру, Ханна Вулли обещала обучить своих учениц искусству изготовления леденцов, различных напитков, а также лекарственных и косметических средств, умению поставить диагноз болезни и излечить ее. Разумеется, далеко не все пансионы могли похвастаться такой обширной программой. Что же касается единого учебного плана, то, на взгляд современных историков, его в то время вообще не существовало.
полная версия страницы