Форум » Уайтхолл » Орест и Пилад, или О настоящей мужской дружбе » Ответить
Орест и Пилад, или О настоящей мужской дружбе
Джон Рочестер: Покои герцога Монмута, 1 мая 1665 года, начало первого.
Ответов - 52, стр:
1 2 3 All
Джон Рочестер: Несмотря на то, что Рочестер был обеспокоен дальнейшей судьбой Монмута, это не помешало графу чудесно провести следующий час после возвращения в Уайтхолл за беседой с Сэдли о природе комедии. Оба джентльмена получили подлинное удовольствие от сравнительного разбора Аристофана и Бена Джонсона, обсудили теорию темпераментов, помянули Аристотеля и расходились при этом так, что оставаться в королевской приемной было просто неудобно - их полемика могла помешать свершению правосудия в кабинете. Поскольку распоряжения задержать секундантов так и не последовало, Рочестер и Сэдли предпочли продолжить в другом месте, более располагающем к научным изысканиям. В итоге граф из третьих рук узнал о домашнем аресте герцога и сподобился навестить несчастного узника, лишь когда стрелки часов перевалили за полдень.
Джеймс Монмут: После ухода Френсис милорд Монмут погрузился в приятные мечты. В них он наслаждался расположением мистрис Стюарт под завистливыми взглядами всего двора, совершал в ее честь подвиги, спасал от неведомых и грозных напастей ради восхищенного «О, Джеймс!», произнесенного округлившимся ротиком, и своего великолепно-небрежного «Пустяки!». И все это – не изменив положения в кресле. Слава богу, приход графа Рочестера прервал этот полет возвышенных мыслей, прежде чем герцог добрался до свадебных колоколов, потому что в даже сладких мечтаниях счастливый влюбленный не смог бы игнорировать существование миледи Монмут. – А, Рочестер, – вяло приветствовал Джеймс лучшего друга. – Вас с Сэдли не арестовали?
Джон Рочестер: - Очевидно, учли нашу добрую волю, - охотно пояснил Рочестер, устраиваясь в кресле напротив. - Его Величество был очень добр, не отправив тебя в Тауэр. Я полагаю, это значит, что через пару дней твой отец окончательно успокоится и все вернется на круги своя. Граф был свято уверен в том, что говорит, поскольку пробыл при дворе достаточно, чтобы получить представление о нраве короля. Куда больше сомнений, нежели дальнейшая судьба Монмута, вызывала у Рочестера предстоящая встреча с мисс Маллет.
Джеймс Монмут: Герцог капризно надул губы, недовольный легкомысленным отношением Рочестера к постигшим его репрессиям и гонениям. От проявленного неуважения распустившийся на гордом челе страдальца пышный венок величественной значительности чуть поблек и увял. – Через пару дней меня не устраивает, мне нужно сейчас, – нашелся с ответом Монмут, не желая расставаться с поводом для переживаний, хотя мысль о Тауэре не вызывала у него энтузиазма. – Мне непременно надо попасть на майское празднование, – мечтательно добавил он, вновь погружаясь в приятственную негу при воспоминаниях о причинах этой срочной необходимости.
Джон Рочестер: Рочестер не видел выражения собственного лица в те мгновения, когда его мысли занимала прелестная особа мисс Маллет, иначе бы поразился тому, насколько оно схоже с тем мечтательно-идиотским видом, который сейчас приобрел Монмут. - Итак, - промолвил граф почти зловеще, - следует понимать, Джейми, что ты отпустил мисс Фрэнсис все ее прегрешения против твоей светлости, тайные и явные? Если бы Рочестер знал, что мисс Стюарт покинула покои Монмута незадолго до его собственного визита, несомненно, его язвительное красноречие развернулось бы во всей красе, но сейчас Джон больше потешался, чем злился.
Джеймс Монмут: Лицо милорда приобрело надменное выражение, слегка подпорченное обиженной детской складкой у губ. – Я попросил бы не отзываться в подобном тоне о Френсис Стюарт, Рочестер, – сухо ответил Монмут, пытаясь взглядом привлечь несносного графа к порядку. Скажем сразу, занятие безнадежное, в коем Джеймс ни разу не преуспел, но периодических поползновений не оставлял. Однако герцог недолго хранил строгий вид, и через минуту вновь расплылся в мечтательной улыбке. – Она меня любит, – восторженно объявил он, полный снисходительного сочувствия к остальному человечеству, которому не повезло так, как ему, – она сама мне сказала.
Джон Рочестер: Хотя затея Рочестера с собачкой вовсе не имела своей целью достигнуть трогательного единения Джеймса и Фрэнсис, граф был вполне доволен результатом и даже похлопал в ладоши достойному завершению комедии с крошкой Фэнси. Джон полагал, что вполне заслужил лавры, истратив на эту историю столько времени, которое мог бы провести с большей пользой. - Браво, Джейми! - восхитился Рочестер и тут же, доверительно понизив голос, поинтересовался: - А кроме слов ты получил еще что-нибудь в залог? О, это не праздное любопытство, я просто хочу знать, как скоро мне придется изобрести еще что-нибудь, чтобы привлечь к тебе внимание леди.
Джеймс Монмут: – Изобрести еще что-нибудь? – обиделся милорд Монмут, единым махом обесценивая все былые потуги графа на поприще Купидона. – Я прекрасно справился сам, Рочестер. И хочу заметить, что получил в залог не только слова. Джеймс опустил ресницы и усмехнулся, умудрившись принять вид одновременно и самодовольный, и застенчивый. – Не хочу хвалиться, но если бы не этот дуралей Чеффинч, то залог вышел бы полновесным. Выбрав из чаши на столе, к которой Френсис так и не притронулась, самый румяный персик, герцог пальцами разломил его пополам и с аппетитом вгрызся в его сочную мякоть.
Джон Рочестер: - Чеффинч? - приподнял бровь Рочестер. - В таком случае, Джейми, ты получил от мисс Стюарт вексель с гарантией уплаты в ближайшее время, поздравляю. Еще до заката в Уайтхолле о твоей победе будет знать каждый спаниель. Тoгда даме останется или громко протестовать, и в этом случае ее доброе имя все-таки погибнет, или молча принять свою участь - при этом ее доброе имя погибнет тоже, но не так мучительно. Тебе сегодня удивительно везет, Джейми, право, жаль, что нельзя усадить тебя за карточный стол, - граф облюбовал себе зимнюю грушу, но, в отличие от приятеля, принялся неспешно разделывать ее ножом.
Джеймс Монмут: Монмут проглотил слишком большой кусок персика и закашлялся – с этой стороны рассматривать визит Чеффинча ему в голову не приходило. Не найдя на столе ничего лучше, чем недопитый чай, милорд шумно отхлебнул из кружки. Горькое варево привело его в чувство, и он озадаченно уставился на Рочестера. – Ну… – неуверенно протянул он. – Я вовсе не собирался оповещать об этом весь двор, но ты прав: в этом чертовом Уайтхолле нельзя скрыть даже внезапно вскочивший чирей. Джеймс сердито надкусил следующий персик: осведомленность всех и вся о его собственной персоне доставило милорду немало неприятных минут наедине с Его Величеством.
Джон Рочестер: Джон подозрительно принюхался к содержимому ближней кружки и отставил ее в сторону, признав в коричневой жидкости любимый напиток королевы. - Значит, если ты удерешь из-под ареста и отправишься на праздник, это заметят немедленно, - задумчиво протянул Рочестер, которому уже не терпелось разыграть следующий акт трагикомической мелодрамы "Джейми и Фанни". Теоретики литературы разом перевернулись бы в гробах, заслышав подобное определение, но оно как нельзя лучше подходило к тому, что разворачивалось в залах Уайтхолла под любознательным оком графа. - Боюсь, в этом случае ты просто не успеешь воспользоваться своим выигрышем. Леди будет разочарована.
Джеймс Монмут: Светлейший герцог с умным видом покивал в такт словам друга – эту мысль он и пытался сформулировать. Хотя Френсис назначила встречу в укромном уголке садового лабиринта, королевскому отпрыску не к лицу таиться по кустам, да и на празднике хотелось побывать назло всем. – М-м-м… Будет маскарад. Под маской меня не узнают, – возразил Джеймс, уже перебирая в памяти развешанные в гардеробной роскошные камзолы. Серо-розовый с муаровым отливом или бордовый, шитый золотой нитью и россыпью бриллиантов? Или глубокого синего цвета, отделанный серебряной вышивкой и широкими галунами?
Джон Рочестер: Упоминание о масках мимолетно напомнило Рочестеру давешнюю историю с ограблением, и он скептически усмехнулся - нечего и мечтать, чтобы фокус сработал в Уайтхолле, где все и вся знают вид и повадки милорда герцога. Конечно, Его Величество весьма снисходителен к проделками сына, но стоило бы хотя бы для вида притихнуть на время, чтобы не вынуждать короля к более жестким мерам наказания. Поделившись с приятелем всеми этими соображениями, Рочестер подытожил: - Однако было бы невежливо не явиться на уже назначенное свидание к даме, а значит, надо изобрести способ тоньше... Весь вид графа говорил о том, что его уже успела осенить очередная блестящая идея.
Джеймс Монмут: Герцог Монмут знал милорда Рочестера достаточно хорошо, – по крайней мере насколько вообще можно было знать этого непредсказуемого джентльмена, – и вдохновенное лицо поэта, победоносно измаравшего дюжину страниц, побудило светлейшего герцога отложить персик и выжидательно воззриться на приятеля. – Какой способ? – с жадным интересом спросил Джеймс, немедленно позабыв, как совсем недавно хвалился, что прекрасно способен обойтись без идей графа. Разумеется, способен, но… Милорд Монмут был слишком юн и легко ловился на крючок банального любопытства. В силу своего возраста и положения любознательность пока не принесла милорду никакого вреда, а одну лишь пользу, посему он не считал это свойство характера недостатком. В те достаточно редкие минуты, когда давал себе труд задумываться о свойствах своего характера.
Джон Рочестер: Рочестер посмотрел на Монмута с видом сфинкса, изобревшего новую загадку. Любопытно, насколько сильно желание Джеймса во что бы то ни стало повидаться с мисс Стюарт? Он уже успел доказать всему белому свету, что был способен ради названной леди на откровенную глупость, на неоправданный риск и на скучное воздержание, но все же существовало еще кое-что. Рочестеру было донельзя любопытно, решится ли Монмут принести в жертву свое тщеславие, столь бережно лелеемое побочным сыном короля. Джеймс старательно забирался на пьедестал, намереваясь изображать памятник собственной гордыне, однако же вожделенный постамент был слишком тесен, и его светлость время от времени падал вниз. Следовало честно признать, что дружба с неугомонным Рочестером сему весьма способствовала. - Я не уверен, что это тебе подойдет, Джейми, - с искренним сочувствием промолвил граф. - Видишь ли... Он опасен.
Джеймс Монмут: Герцог высокомерно взглянул на графа. Рочестер, намеренно или случайно, выбрал именно те слова, которые в горячих головах влюбленных уничтожают последние остатки сомнительного благоразумия. – Я привык смотреть в лицо любой опасности! – холодно заметил Джеймс. Гордое это высказывание звучало бы гораздо весомее с добавлением «как и все Стюарты», но герцог Монмут решил не путать любовный вопрос с династическим, памятуя, что именно принадлежность к дому Стюартов всего лишь наполовину являлась его ахиллесовой пятой. К тому же «все Стюарты» подразумевали собой и брата короля, герцога Йоркского, а за ним Монмут не желал признавать никаких достоинств даже косвенно.
Джон Рочестер: - Как насчет лица Талии? - приподнял бровь Рочестер, не ожидавший, разумеется, иного ответа, кроме заверений в готовности Монмута безрассудно броситься в любую авантюру. - А если без аллегорий, не пугает ли тебя возможность оказаться смешным в глазах мисс Стюарт? Положа руку на сердце, следовало заметить, что пылкий влюбленный уже неоднократно представал перед предметом своих вожделений в самом комическом виде. Рочестер находил терзания Джеймса не только несерьезными, но и потешными, и если бы Фрэнсис обладала более живым умом, то смогла бы получить от наблюдения за муками Монмута не меньшее удовольствие, чем от настоящего театрального представления. Рассуждая подобным образом, Рочестер счастливо забывал о том, что его вчерашнее путешествие по печной трубе заслуживало того, чтобы стать анекдотом.
Джеймс Монмут: Джеймс озадаченно наморщил лоб. В словах Рочестера был какой-то подвох, который светлейший герцог почувствовал, но озвучить до поры затруднился. – Что ты имеешь в виду? – наконец, спросил он. Джоббс, наученный недавним горьким опытом, сначала осторожно постучал и лишь потом, дождавшись недовольного хозяйского «Ну, что там еще?», вошел. Камердинер, верный своему нелегкому, но почетному долгу, не пропустил ни визита Чеффинча, ни отступления мисс Френсис Стюарт, ни прибытия милорда Рочестера. Желая отчасти реабилитироваться в глазах герцога, Джоббс вплыл, нагруженный подносом с бокалами и бутылкой канарского, рассудив, что граф не леди и чай пить не будет.
Джон Рочестер: Рочестер встретил появление слуги одобрительным кивком - винный погреб Монмута заслуживал всяческих похвал. Дождавшись, пока Джоббс наполнит бокалы и удалится, он великодушно пояснил, ненавязчиво подчеркнув свою оксфордскую степень магистра искусств: - Талия - это муза комедии, Джейми. Видишь ли, сегодня мисс Стюарт прибежала к тебе потому, что ты играл роль трагическую, несчастного узника, ввергнутого в оковы - а когда ты был благополучен и счастлив, то никак ее не привлекал. Следовательно, как только ты перестаешь быть собой, в леди просыпается новый интерес.
Джеймс Монмут: Потуги Джоббса пропали втуне: герцог бы не заметил, если б тот вместо вина принес новую порцию чая, до того он был заинтригован намеками и недомолвками Рочестера. – И что дальше? – спросил Джеймс, у которого за плечами не было ни единой степени. – Мистрис Стюарт высоко ценит любые свершения в ее честь, – добавил он, вспомнив все капризы и требовательность королевской фрейлины. – Думаю, оценит и музу комедии. Монмут уже догадывался, что Рочестер подначивает его на новую проделку, и с нетерпением предвкушал очередное приключение. Запереть в четырех стенах королевского сына, как нашкодившую собачонку, и полагать, что он смирится с этим унижением? Не дождетесь!
полная версия страницы