Форум » Уайтхолл » "По совести скажи: кого ты любишь?.." » Ответить
"По совести скажи: кого ты любишь?.."
Джон Черчилл: 6 мая, теннисный корт/часовня, позднее утро
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Джон Черчилл: Казалось бы, такой значительной персоне, какой был герцог Йоркский, должно быть до чрезвычайности трудно затеряться даже в самой густой толпе. Тем не менее, мистеру Черчиллу пришлось изрядно побегать по всему Уайтхоллу, чтобы разыскать своего патрона. Уповая, чтобы на поиски хватило часа, отпущенного герцогиней Арабелле, он метался по дворцовым коридорам и переходам. Будто нарочно сговорившись, все, кого он спрашивал о принце, непременно отвечали, что его высочество совсем недавно был здесь, но только что удалился. В итоге, Джону все-таки повезло - отправившись по указанию одного из лакеев в сторону теннисного корта, он, наконец, заметил там Йорка.
Джеймс Стюарт: Давно известно, что телесные упражнения способствуют не только доброму здравию, но и поднятию духа. Несколько удачных подач - и настроение герцога, подпорченное бессовестной жадностью членов парламента, которые не торопились раскошеливаться на нужды королевского флота, изрядно улучшилось. С ракеткой в руках, Джеймс увлеченно перебегал по своей половине поля, заставляя потрудиться и сэра Лоуренса Гайда, часто составлявшего ему компанию. - Ларри, не так высоко, ты перебьешь балки балкона! - раскрасневшийся Йорк резким движением отвел за ухо длинную прядь, перед тем как шурин был готов осуществить очередную подачу. Однако рука младшего Гайда, сжимавшего ракетку с той же уверенностью, с какой его отец держался за печати канцлера, опустилась, когда на кромке поля замаячили кудри пажа. - Милорд... - Лоуренс взглядом перевел внимание герцога на мальчика. - Что случилось, мастер Черчилл? - выпрямившись и уперев кулаки в бока, Джеймс обратился к пажу.
Джон Черчилл: Присутствие брата леди Анны никак не облегчало мастеру Черчиллу и без того нелегкую задачу. Появление пажа прервало увлекательную игру, в которой пока что вел Йорк - на его месте любой был бы крайне недоброжелательно настроен по отношению к вестнику, разве что тот принес бы очень, очень хорошие новости. - Ваше высочество, - Джон церемонно поклонился, - простите, но это очень срочно. По дороге сюда он уже успел придумать с дюжину возможных объяснений, однако вид сэра Лоуренса заставил мальчика напрочь позабыть все возвышенные словеса в лучших театральных традициях. - Одна известная вам особа ожидает вас, чтобы передать известный вам предмет, - выпалил он, стараясь одновременно держать в поле зрения и принца, и молодого Гайда, однако его придворный опыт еще не позволял проделывать подобный фокус в совершенстве, и оттого взгляд получился бегающим.
Джеймс Стюарт: Более неудачного объяснения паж выдумать не мог. Таковым его делало присутствие Лоуренса, который, ввиду мужской солидарности, и не стал бы сообщать сестре о разного рода особах, ожидающих свидания с герцогом, но его молчаливое неодобрение было бы тем обиднее, что зять канцлера еще не успел его толком заслужить. - Вы слишком мудрено выражаетесь, мастер Черчилл, - сурово молвил принц, срывая досаду на новоиспеченном Гермесе. - Понятия не имею, кто меня может ждать и отправляет столь бестолкового порученца. Вместе с тем, Джеймс всучил ракетку лакею и принялся обтираться предусмотрительно заготовленным тем полотенцем. Надеясь, что младший Гайд не имеет возможности видеть его лицо, Йорк достаточно красноречиво взглянул на бедолагу Черчилла, чтобы тому стало ясно: в некоторым случаях, следует поменьше говорить и побольше молчать.
Джон Черчилл: Начало вышло не слишком обнадеживающим, однако братский долг и чувство самосохранения требовали продолжать. Конечно, если бы Арабелла отдала своему посланцу платок - или что бы там ни подразумевалось на самом деле под этим словом - было бы куда проще убедить герцога проследовать в часовню, не рискуя сболтнуть лишнего в присутствии сэра Лоуренса. Краем уха мистер Черчилл слышал что-то о диких скифах, которые передали царю Дарию длинное и высокомерное послание, использовав для этого птицу, мышь, лягушку и стрелы вместо бумаги, пера и чернил. Суть этого странного письма Джон не припомнил бы даже ради спасения собственной жизни, но сам способ был бы очень подходящим для нынешнего случая. - Эта особа должна передать вам вещь, которую вы оставляли ей на хранение, до своего отъезда. Меньше чем через полчаса она удалится из Лондона в провинцию и, возможно, больше никогда не возвратится ко двору, - переминаясь с ноги на ногу, пояснил паж.
Джеймс Стюарт: Желание отвесить мальчишке хороший подзатыльник возрастало от слова к слову, свидетельством чему был стремительно меняющийся цвет лица Йорка, из розоватого, как то бывает у светловолосых людей после долгой прогулки или иного труда, требующего подвижности тела, превратившегося в почти багровый. - Если вы немедленно не оставите этот зал, вы удалитесь в к дьяволу на рога и, клянусь, никогда оттуда не вернетесь! - гнев принца выдавал с головой если не его грехи, но тайное намерение согрешить, в каковом он лишь единожды признавался себе. Тот вечер, когда заплаканная малышка Арабелла выбегала из покоев герцогини Йоркской, платок, переданный ей в утешение, и множество двусмысленностей, сказанных вполне искренне, всплыли в памяти королевского брата со всей живостью. Люди вспыльчивые недолго сердятся, вот и Джеймс, выказавший свое недовольство пажу, вскоре остыл, чело его просветлело, а на лице возникло некое подобие благодушной ухмылки. - Я пошутил, мастер Черчилл. Но и вы, будьте добры, впредь изъясняйтесь понятнее. Ступайте, сэр, я сейчас приду.
Джон Черчилл: Его Высочество недвусмысленно и четко положил конец любым поползновениям мистера Черчилла поведать об известной особе еще что-либо, однако несказанным оставалось самое главное. Йорк обещал прийти, однако не имел ни малейшего понятия о том, куда должен лежать его путь. Этикет и здравый смысл требовали от пажа немедленно убраться, однако его важная миссия все еще не была закончена, а потому, приподнявшись на цыпочки, Джон быстро шепнул герцогу на ухо: - В часовне! После этого, преисполнившись сознания выполненного долга, он сколь смиренно, столь и церемонно поклонился своему патрону, а после потихоньку попятился, намереваясь скрыться от возможного гнева принца на галерее.
Арабелла Черчилл: Меж тем сестра предприимчивого юноши изнывала от нетерпения в дворцовой часовенке, гадая, как справился с поручением резвый братец. Она знала, что не имеет права ожидать многого от Его Высочества, но тем не менее сердилась за вынужденное промедление. Ах, час это совсем немного! У мисс Черчилл не было модной новинки, часиков луковкой, привешенных к пояску рядом с веером и зеркальцем, чтобы узнать, сколько минут этого часа бесполезно истекли, и в светловолосую головку начали закрадываться мысли об уместности такого подарка со стороны Джеймса Йоркского. На цепочку к часам было бы неплохо привесить безделушку в виде лошадиной головы или подковы, осыпанной мелкими каменьями. Как можно видеть, упреки и гнев патронессы сделали свое дело, и теперь опальная фрейлина чем дальше, тем больше уверялась, что стала предметом воздыхания принца крови. Мисс Черчилл нетерпеливо захлопнула Библию, которую листала, не вдумываясь и не вчитываясь в смысл напечатанных букв, мелькавших перед ее глазами - грех, достойный всяческого порицания - и поднялась со скамьи. Если поначалу Арабелла мысленно клялась трижды расцеловать Джонни по возвращении, с чем бы он ни пришел, то теперь хотела трижды оттаскать негодного пажа за уши. Как ей казалось, за то время, что отсутствовал Черчилл-младший, он успел бы объехать весь Лондон верхом.
Джон Черчилл: Позволив себе минутную передышку, Джон поспешил обратно в часовню, желая не только успокоить сестру, но и исчезнуть оттуда прежде, чем Йорк почтит мистрис Черчилл своим присутствием. Поведение герцога заставило юного джентльмена полагать, что речь пойдет все-таки не о войне или политике, а потому присутствие третьего лица будет нежелательным. Проще говоря, его высочество, и без того раздраженный бестактностью пажа, мог прийти в ярость, а худшего исхода нельзя было и представить. Двор короля Карла не отличался благочестием - этот прискорбный факт превращал часовню в удобное место встреч с глазу на глаз. Арабелла была совершенно одна, и выглядела так трогательно, что, пожалуй, самое жестокое сердце не могло бы не смягчиться. Если, конечно, оно не принадлежало даме моложе тридцати - леди, переступившие этот рубеж, относились Джоном к старушкам, далеким от мирской суеты. - Он обещал прийти, Белла, - радостно возвестил он, усаживаясь рядом с сестрой, потом спохватился, что говорит слишком громко и старательно закашлялся, потом уже продолжив куда тише. - Я нашел его высочество на корте, он был немного зол, что я помешал играть, но сказал, что скоро будет.
Арабелла Черчилл: - О! - проговорила мисс Черчилл и прикусила нижнюю губу. Раздраженный герцог Йоркский мог оказаться совсем не тем любезным и обходительным кавалером, что утешал несчастную фрейлину. Но он все же согласился прийти... Арабелла затрепетала, ощущая себя не то наездницей, которой предстоит усидеть на строптивом жеребце, не то кобылкой, которой надо привезти всадника к нужному ей, а не ему месту назначения. - Это ты его разозлил, Джонни? - спросила Арабелла с кротким упреком. На самом деле фрейлине хотелось хорошенько стукнуть Джона, но она была девушкой разумной и понимала, что брат вряд ли намеренно навредил ей. К тому же тумаки не исправят дела. Белые зубки вновь непроизвольно сжали тонкую кожицу губ, а затем, припомнив советы старших дам, Арабелла стала покусывать губы намеренно, дабы придать им больше яркости и пухлости. Как кающаяся грешница, мисс Черчилл сегодня утром обошлась без помады, и теперь жестоко сожалела об этом. Поднеся к лицу маленькой круглое зеркальце, прятавшееся в складках юбки, Арабелла оценила результат и несколько раз ущипнула себя за щеки, потому что все равно показалась себе чудовищно бледной.
Джон Черчилл: Признаться в том, что раздражение герцога вызвала именно неловкость пажа, значило для Джона значительно уменьшить свои шансы на ответную помощь сестры, если той все-таки удастся остаться в Уайтхолле. - Что ты, Белла. Не я, а младший Гайд, - поскольку мисс Черчилл на игре не присутствовала и вряд ли станет обсуждать ее с Йорком, юноша счел, что сэр Лоуренс чудесно подойдет для роли козла отпущения. - Недаром на проповедях говорят, что игры и забавы порождают гнев и всяческие преступления. Я бы тоже злился после такой подачи. С некоторой опаской мистер Черчилл обернулся на входную дверь, нисколько не желая, чтобы слова его были услышаны самим принцем. - Мне, наверное, пора уйти, чтобы вы могли поговорить наедине. Сэр Уинстон, пожалуй, не одобрил бы такой деликатности сына, оставляющего незамужнюю сестрицу с посторонним мужчиной, но оправданием Джону могло послужить само место встречи, не предполагающее чего-либо предосудительного.
Арабелла Черчилл: - Ах, Га-а-айд, - с притворным сочувствием протянула Арабелла. - Как это верно, что у умнейших родителей рождаются глупейшие дети. Едва промолвив эту непозволительную дерзость, мисс Черчилл в прямом и переносном смысле прикусила язычок. Понятным образом язвительная стрела красноречия Арабеллы метила не в несчастного сэра Лоуренса, а куда выше. Так высоко, что Арабелла даже испугалась и покосилась по сторонам, не слышал ли кто, и нервно расправила складки платья. - Однако у сэра Лоуренса полно других замечательных достоинств, - поспешно добавила она, - так что не вздумай пересказывать мои слова, а еще лучше - забудь, что я только что сказала. А теперь ступай, Джонни, тебе и правда пора идти.
Джон Черчилл: Пожалуй, в любое другое время Джон не преминул бы обидеться на то, что сестра помыкает им, как мальчишкой, тогда как он только что выполнил поручение, для ребенка непосильное. Тем не менее, сейчас лучше всего было смирить гордыню и спешно откланяться, чтобы окончательно не испортить дела еще одним проявлением неловкости. - Ты можешь рассчитывать на меня, Белла. Если понадоблюсь, пошли за мной, и я тут же прибегу. Не дожидаясь ответа сестры - разумеется, она так и поступит, кто же еще придет ей на помощь! - мистер Черчилл решительно покинул часовню, и лишь за ее пределами подумал о том, что так и не поведал Арабелле о собственных затруднениях. Что же, время пока терпело, да и неизвестно, чем закончится ее беседа с Йорком...
Арабелла Черчилл: Поблагодарив младшего Черчилла с пылкостью, которой заслуживала его самоотверженность, любящая сестра горячо расцеловала его в пухлые щеки, как малыша, хотя ее кожу при этом защекотал пробивающийся первый пух над губой. После ухода Джона ожидание Арабеллы стало и спокойнее, и еще более нетерпеливее. Спокойствие фрейлины питали заверения братца, что герцог обещался быть, нетерпение ее имело тот же источник. Минуты отведенного ей часа стремительно текли. Однако зная, что в любой момент может предстать перед очами Его Высочества, мисс Черчилл не позволяла более себе жестов или выражения нетерпения. Будто актриса, подготавливающая мизансцену, Арабелла раскрыла молитвенник и углубилась в его чтение.
Джеймс Стюарт: К счастью для облика кавалера, игра продолжалась недолго, а потому принц быстро привел себя в порядок и зашагал в часовню. Каблуки нетерпеливо чеканили по черно-белой плитке Уайтхолла, местами потрескавшейся и исцарапанной, но продолжавшей, ввиду постоянного безденежья Короны, вымащивать пути, по которым шествовали великие мира сего, начиная с кардинала Уолси и Генриха Восьмого и заканчивая Карлом Первым и его палачами. Несмотря на столь насущные вопросы, заставлявшие болеть не только головы его брата и тестя, но и его собственную, раздражаться от прижимистости парламента и невозможности осуществить планы, столь же великие по замыслу, сколь и по стоимости затрат, герцог Йоркский думал не о военных кораблях, снастях из московитской пеньки и мощных пушках, а о собственном платке и той, кому он был одолжен. Малышка Арабелла могла передать кусок батиста со своим юрким братцем, но предпочла что-то лично сказать его владельцу. Джеймс не сомневался, что услышанное будет весьма любопытным, и потому предвкушал если не многообещающее свидание, то, по меньшей мере, занимательную беседу... - Добрый день, миледи, - принц опустился на скамью рядом с девушкой, впрочем, на изрядном расстоянии от нее, дабы не форсировать события и не показаться навязчивым той, кого его законная половина безжалостно изгоняла из райского сада под названием придворная жизнь.
Арабелла Черчилл: - Вы пришли... - как ни старалась, мисс Черчилл не сумела погасить вспыхнувший надеждой и радостью взор, поэтому потупила глазки, теребя в пальцах новенький молитвенник. Что свидетельствовало, увы, о том, как нечасто придворные преклоняли колени в часовне Уайтхолла. - Я не смела надеяться... но помня вашу доброту, все же послала за вами Джона. Надеюсь, вы не сочли это вопиющей дерзостью с моей стороны, Ваше Высочество? - Арабелла взглянула на принца открыто и немного кокетливо.
Джеймс Стюарт: - Я сетую лишь на то, что вы не сделали это раньше, миледи, - само добродушие, принц ласково смотрел на девушку, гадая, какая просьба воспоследует за формальными словами извинений, которые обитатели Уайтхолла, равно как иных дворцов мира, усваивали в первую очередь. Окинув взором фигурку Арабеллы, пройдясь взглядом по ее точеной шейке, груди, вздымающейся в тщательно скрываемом волнении, отметив про себя изящность тонких запястий и пальчиков, теребивших молитвенник, Джеймс, словно довольный кот, сытый, но не лишенный инстинктов прирожденного охотника, принялся выжидать, безо всякого смущения перед юным возрастом мисс Черчилл, собственной супругой и святостью места, в котором они ныне пребывали, надеясь на то, что подозрительность герцогини Йоркской приписывала преступности натуры несчастной фрейлины.
Арабелла Черчилл: - Я не смела злоупотреблять вашим дружеским расположением, Ваше Высочество, - у Арабеллы даже дух захватило от собственной смелости, но чувствовала она себя словно верхом на норовистой кобылке, готовящейся перемахнуть через изгородь - осаживать уже поздно, остается только подбодрить и взлететь, иначе рискуешь вылететь из седла и сломать шею. - Мы... ведь друзья, сэр? - с плутовской улыбкой проговорила фрейлина. - Наша фамилия всегда верно служила Стюартам и может претендовать на такую привилегию. Но оставим, иначе вы подумаете, что я неприлично расхвасталась, поскольку все заслуги принадлежат моему отцу, а с моей стороны существует лишь бесконечная преданность и желание служить вам, увы, оцененная весьма превратно, - глубокий вздох всколыхнул кружева на декольте, однако уныние и печаль в голосе Арабеллы были непритворны. - Мадам приказала мне покинуть двор, и в данную минуту, быть может, истекают последние мгновения того часа, что Ее Высочество дала мне для сбора вещей... Ваши старания убедить супругу оказались безрезультатны, - во взоре девушки читалась бесхитростная убежденность, что подобные старания были предприняты принцем со всем усердием, достойным рыцаря.
Джеймс Стюарт: Конечно же, подобные старания были бы слишком опасны, если не для физической целостности герцога Йоркского, то для его душевного спокойствия. Впрочем, робкие попытки узнать о переменах в штате ее светлости супруг ревнивицы счел достаточным свидетельством собственных усилий, за гранью которых простиралась бездна семейных скандалов, а предаваться им принц не желал, благо, с него хватило сцен с матушкой и, в свое время, с царственным братом и тестем. - Я сожалею, миледи, - вздохнул Джеймс. Он уверенно протянул руку и, прихватив девушку за запястье, сумел расцепить ее пальцы, державшие молитвенник, после чего склонился, касаясь губами девичьей кожи. Поцелуй этот никак нельзя было назвать почтительным - для этого он был слишком долгим. - Но вы никуда не уедете. Даю слово. Нет-нет, теперь он никуда не отпустит эту красавицу. Без сомнений, ему предстояло пережить не слишком волнительные минуты, когда Анна изольет на него весь свой гнев, припоминая былые прегрешения и прозорливо перечисляя грядущие, однако вероятная благодарность Арабеллы стоила подобного испытания. - И я уверен, вы, по примеру ваших славных предков, еще послужите мне, - на сей раз поцелуй сопровождал взгляд, столь недвусмысленный, что, коли в душе мисс Черчилл еще бродили сомнения относительно способов выразить свою признательность, они должны были рассеяться навсегда.
Арабелла Черчилл: Жест, слова и в особенности взор принца подсказали бы самой наивной дурехе, на какую службу намекает Его Высочество, а мисс Черчилл не была ни наивной, ни глупой. Арабелла глубоко вздохнула, сверху вниз глядя на макушку Джеймса, где завитком начинали расти русые, с проблеском рыжины локоны, чуть влажные от недавних упражнений с ракеткой. «А яблочки-то с одной яблони!» и «Бедная герцогиня, бедная мисс Гайд...» - вот, вкратце, таковы были мысли Арабеллы в эту минуту, впрочем, далекие от какого-либо раскаяния. Преданность патронессе была с легкостью забыта бывшей фрейлиной, едва у нее было отобрано это звание. Ее Высочеству на собственном опыте предстояло усвоить горькую науку, что напрасно обвинить мужчину означает подать ему идею. Арабелла сочла бы низостью намеренно из мести подстраивать пакость, но чтобы предотвратить то, чего опасалась Анна Гайд, она теперь и пальцем не пошевельнет. - Вы так добры, - повторила Арабелла, невольно сжимая ладонь принца. Мысль, что ее вот-вот могут застигнуть в компрометирующей ситуации, была пугающей и восхитительной. - Но что же мне делать сейчас? - жалобно спросила она, мягко высвобождая плененные пальцы. - Положение мое двусмысленно и пагубно до чрезвычайности. Как уже было сказано, мисс Черчилл была неглупа, и если не расчетливость кокетки, то девическая стыдливость велели ей повременить с ответной пылкостью.
полная версия страницы