Форум » Уайтхолл » "Осторожность — мать безопасности" » Ответить
"Осторожность — мать безопасности"
Анна Гайд: 7 мая 1665 года, покои герцогини Йоркской
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Анна Гайд: Давно уже на долю герцогини Йоркской не выпадало ночей, проведенных не просто в одиночестве, но в страхе и в тягостных раздумьях о своем будущем. Поведение мужа было для нее вполне объяснимо - в конце концов, Джеймс был той же крови, что и Его неугомонное Величество, и можно было ожидать, что он рано или поздно возжелает разнообразия. Но от того, что Анна понимала, что происходит, было не легче смириться с тем фактом, что она больше не важна для мужа. При дворе ее высмеивали за вмешательство в дела Йорка, однако разве возможно молчать, если можешь дать добрый совет? Пусть даже о нем и не просили... Воображение живо рисовало Анне Джейми, которым станет руководить эта бесцветная выскочка, подобно тому, как леди Кастлмейн водила на помочах его августейшего брата. Картина казалась столь ужасной, что к утру леди Йорк твердо решила и впредь не оставлять мужа без присмотра. И прежде всего следовало позаботиться о его правах - она была уверена, что Джеймс уже напрочь забыл об их недавней беседе относительно претензий Монмута на английский престол. Именно поэтому утром, едва приведя себя в порядок, еще лежа в постели, Анна послала пажа за милордом Корнбери, решив пока что спросить совета у брата, а не у отца.
Генри Гайд: Для сэра Генри же, напротив, эта ночь прошла как нельзя более спокойно. Почему? Да потому, что он спал самым безмятежным и крепким сном, какой нечасто выпадает на долю человека подобного положения. Гайд всегда отдыхал с наслаждением, если был доволен. А в настоящее время жаловаться было не на что. Между королем и королевой, казалось бы, царило полное согласие, а шпионы лорда Корнбери докладывали, что в последнее время не замечали леди Кастлмейн подле Его Величества. В отношении Френсис сэр Генри питал надежду на пылкий темперамент и страсть милорда Монмута. Таким образом, данная любовная ситуация, занимавшая мысли Гайда гораздо больше, чем политические дискуссии в парламенте, пока вполне удовлетворяла его. Что же до насущных дел секретаря в работе с пером, чернильницей и бесконечным оформлением важных документов, то сэр Генри, благодаря отцу, так поднаторел за юные годы в бумажной волоките, что все это было для него еще легче, чем составление пламенных речей для Цицерона. Короче говоря, как читатель уже понял, дела у лорда Корнбери шли хорошо. И это, разумеется, способствовало тому, что сегодня утром он, сладко потянувшись, поднялся с постели в совершенно замечательном расположении духа. Для пущей бодрости он осушил бокал тонкого вина. Намереваясь разобраться с некоторыми деловыми бумагами, Гайд, на котором из одежды пока были лишь туфли, подштанники, бриджи да отделанная гофрированной оборкой сорочка, сел за письменный стол. Но не успел он приступить к работе, как в кабинет вошел паж от герцогини Йоркской с сообщением о том, что она дожидается сэра Генри в своих покоях. Интересно... В последнее время Анна редко обращается за чем-либо к своему брату. Должно быть, что-нибудь стоящее внимания. Решив тотчас отправиться к сестре, сэр Генри быстро оделся, по обыкновению строго и изысканно, нацепил украшенный серебряной бахромой пояс, и вышел из своего кабинета. Быстрым шагом преодолев расстояние, отделявшее его от покоев Анны, лорд Корнбери приказал слуге доложить о его прибытии. В следующую минуту он уже стоял перед взором прелестных очей герцогини собственной персоной. При виде нее сэр Генри не смог сдержаться от искренней улыбки. Можно быть самым закоренелым флегматиком, а милую сестрицу лицезреть всегда приятно. - Миссис Стюарт, - изящным поклоном приветствовал он Анну, - Доброго утра. С трудом пытаясь сохранить серьезность своего тона, Гайд нарочно выделил свое обращение, которое со стороны брата могло показаться довольно странным и обидным. Но сэр Генри решил не упустить случай шутливо задеть герцогиню Йоркскую. В конце концов, не удержавшись, он весело подмигнул ей. Да уж, вот что значит быть в приподнятом настроении с утра...
Анна Гайд: Леди Йорк отнюдь не разделяла игривости брата. Не то чтобы она принадлежала к породе людей, которым необходимо испортить настроение ближнему, раз уж им пришлось встать не с той ноги, однако Анна не терпела, когда кто-то расхаживал с лучезарной улыбкой, когда страдания были буквально написаны на ее лице. - Это очень смешно, Гарри, - сухо отозвалась герцогиня, - и мне, право, приятно видеть, что у тебя все хорошо, и ты прямо-таки излучаешь благость - для тех несчастных, кому повезло меньше.
Генри Гайд: Как это нередко случается, мы не замечаем страданий близких нам людей, когда у нас все идет гладко. Вот и сэр Генри, пребывая в отличном расположении духа, отнюдь не сразу заметил мрачного настроения женщины, которое только теперь, после ответа Анны, прочел на ее лице. Лорд Корнбери, разумеется, нисколько не обиделся на сухость герцогини Йоркской. Более того, он почувствовал легкий укор совести за свою, пусть и игривую, но язвительность. Секретарь английской королевы обладал прекрасным умением моментально переходить от одного эмоционального состояния к другому, в зависимости от ситуации. А потому сейчас все прежнее веселье тотчас покинуло его, уступив место серьезности и живому беспокойству. - Дорогая сестра, - мягким тоном промолвил Гайд, подходя к Анне, опускаясь рядом с ней на одно колено и покрывая своей изящной рукой нежные пальчики женщины, чуть сжимая их, - Не сердись. Право же, в последнее время ты так редко посвящаешь меня в свои личные переживания и тревоги, что для меня совершенно нет никакой возможности предугадать, в каком настроении ты находишься. Последнюю фразу сэр Генри произнес с маленьким упреком. В самом деле, теплых и доверительных бесед с сестрой на долю лорда Корнбери уже давно не выпадало. А между тем, он действительно радел за благо супруги герцога Йоркского. Надо сказать, семья Гайдов, являя собою полную противоположность таким, как Атриды, вообще была довольно дружной и заботящейся друг о друге, что в наше нелегкое время - нечасто встречающееся явление между членами семьи. - В чем дело, Нэн? - участливо спросил сэр Генри, - Что у тебя случилось?
Анна Гайд: Тяжкий вздох был ему ответом. В самом деле, с тех пор, как в жизни Анны появился герцог Йоркский, ей пришлось научиться двум важнейшим вещам в жизни всякой женщины, находящейся между двух огней: молчать и изворачиваться. До лжи своим родственникам она пока что не опускалась, но все же старалась не слишком откровенничать о подробностях своей семейной жизни. Пока все было замечательно - и скрывать ничего не приходилось, когда начинались затруднения - Анна живо вспоминала, как отстаивала свое желание быть с Джеймсом в радости и в горестях, и понимала, что не имеет никакого права делиться недовольством с близкими. - Даже не знаю, как объяснить... Уверена, что милорду Йорку не понравится, что я обсуждала это с кем-либо, кроме него, но я рассчитываю на твое молчание. Обещаешь мне? Сейчас о том, что я тебе скажу, знает только король, Монмут, мой муж и я.
Генри Гайд: По выражению лица женщины, по ее вздоху, по ее нерешительности, Гайд понял, что дело действительно серьезное. Не то чтобы он боялся за сестру, зная ее характер и умение постоять за себя. Но сейчас она сама обратилась к нему - пока неизвестно, за советом или помощью - а значит, необходимо проявить максимум внимания к тому, что в данный момент терзало Анну. Что же такого тайного, известного лишь ей, герцогу Йоркскому да Монмуту, может ему сообщить сестра? Лорд Корнбери, которому сейчас надлежало это узнать, весь превратился в слух. - Обещаю, - твердо и лаконично отозвался сэр Генри, глядя в красивые карие глаза Анны.
Анна Гайд: - Мне кажется, что существует какой-то заговор, - Анна не сочла необходимым скрывать главное за многочисленными витиеватыми словесами, в конце концов, она позвала брата не за тем, чтобы играть в шарады. - Третьего дня Джеймс сказал мне, что был свидетелем разговора между королем и его сыном. Монмут был очень дерзок и утверждал, будто его матушка была обвенчана с Его Величеством, когда тот жил на континенте. Разумеется, король все отрицал, а в итоге решил отправить малыша Джейми на войну, под начало Йорка. Герцогиня выжидающе посмотрела на Генри, надеясь в глубине души, что тот высмеет глупые женские выдумки и найдет достаточно убедительные доводы, чтобы разуверить ее в существовании некой опасности для короля и его законных наследников.
Генри Гайд: При слове "заговор", сорвавшемся с уст сестры, лорд Корнбери скептически ухмыльнулся. Он, конечно, знал Анну как умную и волевую особу, которая не тратит слов попусту и не говорит что-либо не имеющее смысла. Однако в настоящий момент высказывание, положившее начало речи герцогини Йоркской, показалось Гайду если не детской наивностью, то, по крайней мере, женскими предрассудками. Какой еще заговор, сестрица, что ты выдумываешь? - хотелось спросить Генри. Все же он терпеливо и внимательно стал слушать то, что решилась поведать ему супруга наследника престола. По мере того, как она приближалась к концу своего рассказа, ухмылка Гайда медленно сползала с его лица и, наконец, медленно исчезла, словно постепенно растворяющийся утренний туман. В комнате наступила тишина. Генри имел свойство быстро улавливать и перерабатывать в своем мозгу только что полученную информацию. Но в данном случае те сведения, которые минуту назад сообщила ему сестра, просто невозможно было воспринять всерьез. Джеймс Монмут утверждал, что его мать была обвенчана с Карлом II? Подобная несуразность просто не укладывалась в голове секретаря английской королевы. Если бы в Англии была погода, подобная той, которая существует в южных странах, Генри подумал бы, что королевский бастард перегрелся на солнце. Так что же это? Джейми сошел с ума, или же герцог Йоркский так удачно пошутил со своей женой? Вопреки надеждам сестры, Гайд не рассмеялся и даже не выразил на своем лице изумления. Он лишь покачал головой. - Немыслимо, - в конце концов, изрек лорд Корнбери, - Здесь, должно быть, какая-то ошибка.
Анна Гайд: - Мне бы хотелось в это верить, но, подумай сам, Гарри - неужели Джеймс стал бы серьезно рассказывать мне об этом, если бы речь шла о розыгрыше или о пьяной выходке? Герцогине хотелось выслушать доводы "против", все, что говорило "за", она уже придумала сама и успела изрядно напугаться. Кроме того, как бы ни звучал пересказ того, что она услышала от Йорка, из первых уст известие о дерзости Монмута вызывало неподдельную тревогу. - Такими вещами не шутят. Ты сам прекрасно понимаешь, почему это опасно. Анна не стала напоминать брату, что обстоятельства, при которых был заключен ее брак, были достаточно сомнительными, и если какому-то клеветнику вроде Беркли снова вздумается чернить леди Йорк, неизвестно, чем это может закончиться для маленького Джейми Кембриджа и его сестренок.
Генри Гайд: Да, Гайд прекрасно понимал опасения своей сестры, которые являлись совершенно обоснованными, если угроза, представляющая собой притязания королевского бастарда, действительно имеет место быть. Ведь это измена. Хорошо еще, что среди обитателей Уайтхолла, если верить словам сестры, об этом известии теперь знали только четыре человека, не считая самого Монмута: королю, герцогу Йоркскому, его жене и ее брату. Можно только представить, какие пойдут сплетни, и какие опасные остроты станут отпускать длинные языки знатных персон, в особенности таких, как Бэкингем. И что после этого произойдет с несчастной королевой Екатериной, которой Генри был предан всей душой? Она и так выстрадала столько... Ради чего? Чтобы какой-то вздорный юнец, плевать на его положение, своими дерзкими выходками посмел причинить ей еще большую боль? Лорду Корнбери очень хотелось верить в то, что тревоги Анны не оправдают себя. - Прежде всего, - сохраняя бесстрастное выражение лица, Генри старался говорить небрежно, дабы ничем не выдать своего волнения, которое, однако, он не в силах был скрыть в блестящих черных глазах, - Чем Монмут собирается подтверждать свои нелепые требования? Без доказательств все его доводы представляют собой лишь жалкий фарс. Твой муж, случайно, ничего не поведал тебе об этом?
Анна Гайд: - Мой муж вполне мне доверяет, Гарри, и я молю Господа, чтобы так было и впредь, - Анна чувствовала себя несколько задетой сомнениями брата в том, что Джеймс не просто поделился с ней своими соображениями, но преследовал при этом некую неведомую ей цель. - По его словам, Монмут упоминал некое письмо, которое доказывает законность его рождения, но я не знаю, ни откуда оно взялось, ни кем было написано. Судя по тому, что рассказывают о душевном здоровье миссис Барлоу, она действительно могла написать к королю, настаивая, что они по-настоящему женаты. А бедный мальчик... у него голова закружилась от всех милостей, которыми осыпал его отец, конечно, легко предположить, что ты можешь из герцога Монмутского стать принцем Уэльским, если совсем недавно был Джейми Крофтсом! Анна прикусила губу, досадуя на свою горячность: разве не тем самым попрекали мистрис Гайд, сделавшуюся герцогиней Йоркской? С ее стороныбыло крайне несправедливо говорить в таком тоне о королевском бастарде.
Генри Гайд: - Письмо?.. - мужчина побледнел, услышав новые сведения из уст герцогини Йоркской. Если письмо действительно существует, а Монмут сможет подтвердить его подлинность и предъявить отцу, тогда бастард действительно может получить столь желанный титул. Это породит очень большие проблемы. В принципе, они уже возникли. И требовали немедленного разрешения. Теперь Генри верил своей сестре и ни на шутку забеспокоился. В первую очередь, конечно, за свою королеву. Гайд, который до сих пор все еще сидел подле ложа сестры, вскочил на ноги и принялся измерять комнату медленными шагами. Скрестив руки за спиной, он стал насвистывать старую веселую английскую песенку про одного глупого кельтского короля. Генри, отнюдь не для поднятия настроения, всегда делал это лишь когда о чем-то лихорадочно размышлял, как сейчас. Те, кто довольно часто и близко общались с лордом Корнбери, знали за ним эту характерную привычку. - Письмо... - тихо повторил он, глядя куда-то перед собой, затем круто развернулся к сестре и заговорил уже чуть громче, хотя по-прежнему спокойным тоном, - Это уже хуже. Это ставит нас перед серьезной опасностью, - Гайд немного помолчал, затем сжал кулаки, - Проклятье! И как это нашему малышу Джейми вообще пришла в голову такая сногсшибательная мысль? Лорд Корнбери, прищуривался, как бы догадываясь о том, о чем уже ранее догадалась Анна. Всем известна была беззаботная, разгульная и далекая от политики натура юного герцога Монмута. Не надо обладать особенно гибким умом, чтобы понять - сам Джеймс Скотт до такой авантюры додуматься не мог. Ему явно кто-то помог. Кто-то, кто кое-что смыслит в интригах. Но кто?
Анна Гайд: Давно привыкнув ко странностям брата, леди Йорк терпеливо дождалась, пока он осмыслит услышанное. Совет, который получаешь немедленно, вряд ли так уж хорош, и Анна с самого начала должна была вооружиться терпением. - Насколько я знаю милорда Монмута, он просто легкомысленный мальчишка. Избалованный, ветреный, но не злой. Во всяком случае, он уважает короля... как мне кажется. И никогда прежде не заводил речи о том, что может быть законным наследником трона, - она вздохнула, чувствуя некую смутную вину перед теми, кому на самом деле принадлежал этот секрет, доверенный ей мужем. - Ты ведь думаешь о том же, что и я, Гарри? Кто-то подучил мальчика требовать у Его Величества признания его прав?
Генри Гайд: Сестра говорила именно то, что в это мгновение проносилось в сознании сэра Генри. Разумеется, Монмут был просто кутилой и бретером, а кроме того, как было известно, другом Джона Рочестера. Ну и как такой мальчишка мог быть интриганом? Да, его явно кто-то надоумил на то, чтобы он высказал притязания относительно титула принца Уэльского. Но вот откуда у него взялось письмо, где говорится о законности брака Карла II и матери Джейми? Подбросили? Добровольно отдали, обманом заставив поверить в истинность содержания? Монмута обвели вокруг пальца ради собственных тайных замыслов, вне всякого сомнения. И тот, кто это сделал, - большой хитрец. - Конечно, Нэн, - серьезно ответил Гайд, вглядываясь в миловидное лицо сестры, словно пытаясь своим проницательным взглядом проникнуть в ее мысли, - Мне кажется, кто-то затеял большую игру, решив сразу выставить на поле главные фигуры. И этот кто-то - заговорщик и враг короны. Нужно во что бы то ни стало выяснить, кем был этот загадочный интриган. А в том, что он существовал, у Генри не оставалось никаких сомнений. Все указывало на это, и даже Анна считала точно так же. - Необходимо отыскать этого человека, - в голосе лорда Корнбери послышался металл, а черные глаза его недобро сверкнули, - И я сам готов заняться этим.
Анна Гайд: - Спасибо, Гарри, - проникновенно взглянула на брата герцогиня, - я знала, что могу на тебя положиться. Мне не хотелось бы вовлекать в это отца, потому что... - она запнулась. - Ты тоже прекрасно понимаешь, что лорд-канцлер вечно на глазах, вечно под подозрением. Я уже достаточно навредила ему своим замужеством, не хватало только, чтобы его имя снова упоминалось в связи с какой-то темной и некрасивой историей. Несмотря на то, что ее брак с Йорком длился уже несколько лет и был (о, неужели лишь был!) вполне счастливым, Анна все еще чувствовала неодобрение со стороны своего сурового родителя, а порой - и угрызения совести от того, что в свое время не посвятила отца в подробности своего тайного романа. - Как ты думаешь, кто мог сыграть такую скверную шутку с Монмутом? - ей понадобилось некоторое усилие воли, чтобы возвратиться мыслями к предмету беседы.
Генри Гайд: Разумеется, Анна была права. Не стоило вовлекать в это дело еще и отца. Во-первых, у него и так было слишком много забот, не стоило обременять его еще и этой. Во-вторых, его положение при дворе, хотя и было очень высоким, во многих случаях сковывало его действия. Особенно когда дело касалось такого щекотливого вопроса, как притязания Монмута на титул принца Уэльского. Кроме того, вычислить интригана, затеявшего эту опасную игру, - задача не из легких. Но сэру Генри сделать это было легче, чем его батюшке. Хотя бы потому, что он являлся фигурой гораздо менее заметной, в то время как его шпионы по ловкости своей ничуть не уступали шпионам лорда-канцлера. - Ты права, сестренка, - произнес лорд Корнбери, - Достаточно и того, что об этом уже знают четыре человека, не считая малыша Джейми. При словах Анны о том, что она доставила неприятности отцу, Гайд нахмурился. В свое время и он не одобрял замужества сестры, но, в отличие от Кларендона, он никогда не высказывал этого вслух. Но, вместе с тем, лично Генри ставил счастье своей сестры куда выше прочих аспектов, говорящих в пользу нежелательности данного брака. А потому относился к этому терпимо. Тем более, что честь семьи была сохранена, когда придворные насмешники быстро умерили свой пыл. Генри мягко улыбнулся герцогине Йоркской, но сразу же посерьезнел, когда вынужден был задуматься над ее последним вопросом. Уж не поработало ли здесь коварство графини Кливленд? Просто, когда дело касалось какой-то интриги, очень ловкой и покрытой мраком тайны, Гайду все время казалось, что это козни Королевской Шлюхи - его ненавистной противницы. Но зачем ей подталкивать Монмута к такому шагу? Неужто она надеется, что Джейми сможет отстоять свои права, получить желанный титул и стать в очереди к трону? Быть может, она имеет влияние на Монмута, и через него собирается осуществлять свои хитрые замыслы. Но разве у нее мало влияния на самого короля?.. Конечно, оно стало слабее, но все же... - У меня есть догадки, но нет определенных аргументов, - вздохнул лорд Корнбери, пожав плечами, - Там, где возникает интрига или тень заговора, а это, несомненно, именно так, мне все время видится, что это дело рук леди Кастлмейн... Но на сей раз я не уверен. Все очень сложно, и человека, затеявшего столь тонкую игру, нельзя было вычислить сразу. Генри Гайд нахмурился, и в ушах у него зазвучали слова сестры: «...кто мог сыграть такую скверную шутку...». Шутку... - А по части шуток знаю я одного мастера, - задумчиво погладив пальцем у виска, произнес секретарь английской королевы, и, поджав губы, посмотрел на Анну, - Впрочем, и тебе известно его имя. Как и всем при дворе. Лорд Корнбери, разумеется, говорил о Бэкингеме. Действительно, подобные выходки вполне могли исходить от этого знаменитого ловеласа и остряка. Вопрос в том, зачем ему могло понадобиться подталкивать Монмута на такой опасный шаг? Неужто впал в немилость короля и решил отомстить? В конце концов, всякое может быть. Следовало проверить все возможные версии. - Да, Нэн, - скорее всего, подтверждая то, о чем она уже догадалась, - Я имею в виду нашего дражайшего герцога Бэкингема.
Анна Гайд: - Бэкингэм! - пораженно повторила Анна, недоумевая, как это ей самой не пришел в голову столь очевидный ответ. В самом деле, этот достойный джентльмен уже не однажды подтверждал делом слухи о своей ветрености и порочности, возмутительных даже при дворе, где легкомыслие не считалось чем-то грешным. - Да, он мог бы... Но какую цель он может преследовать? Это же не может быть просто дурацкая шутка, просто ради того, чтобы подразнить Его Величество? Леди Йорк уставилась на брата широко распахнутыми глазами, уверенная, что Генри уже просчитал каждый ход этой интриги, и теперь из одной ложной скромности не торопится развернуть перед ней все хитросплетения злодейской мысли герцога.
Генри Гайд: Герцогиня Йоркская ошибочно полагала, что ее брат настолько дальновиден, что уже сейчас смог понять и обосновать мотивы подобной злокозненной шутки со стороны герцога Бэкингема, если, конечно, это был он. Чтобы сразу это осознать, требовалось обладать качествами скорее прорицателя, нежели политика. Пока сэр Генри мог лишь строить догадки, но отнюдь не давать окончательных аргументированных ответов на возникшие вопросы. Как невозможно построить особняк, не заложив фундамента, так и в этом случае нельзя подтверждать гипотезу, не имея фактов. А любое суждение в первую очередь должно строиться на них. - Если бы можно было предугадать мысли и действия герцога, - нахмурившись, отвечал Гайд, - Он давно бы потерял свою популярность при дворе. Этот знаменитый ловелас и наперсник короля был такой ловкой и непредсказуемой бестией, что вполне мог бы потягаться в искусстве коварных проделок с самой Барбарой Кастлмейн. А, помимо своего непревзойденного остроумия, именно этим он и был интересен. И опасен в то же время. - Вполне возможно, - задумался Генри, - Он решил за что-то отомстить королю, помучить его... Но, может быть, Бэкингем, если допустить, что эта выходка - его рук дело, копает яму самому Монмуту, а тот об этом и не подозревает. Ведь король, как ты сказала, отправил Джейми воевать под начало твоего супруга. Что если Бэкингем хотел таким образом избавиться от Монмута как от своего соперника в делах любовных, к примеру? С точки зрения политической интриги просчитать действия того, кто провернул эту каверзу, было довольно сложно просто потому, что не хватало сведений. Поэтому Гайд пока предпочел пойти более простым путем, обозначив личные мотивы заместо честолюбивых. Пожав плечами, лорд Корнбери обратился к Анне: - А у тебя самой есть какие-нибудь предположения?
Анна Гайд: - Поговаривают, будто Монмут посещал миледи Кастлмейн... не с визитом вежливости. Если король знает об этом, может, именно поэтому он и собирается услать его на войну? Тогда получается, что Бэкингэм заботится о своей кузине, желая избавить ее от нежелательного кавалера... Конечно же, она вознаградит его за такую заботу, - герцогиня чуть прикусила губу, пытаясь понять, что же смущает ее в этой стройной на первый взгляд теории. К чести Анны следовало сказать, что она интересовалась придворными сплетнями не из желания покопаться в чужом белье, но исключительно ради того, чтобы знать последние новости, которые могли так или иначе повлиять на положение ее близких при дворе. - Но ведь король теперь увлечен мистрис Стюарт, - почти растерянно закончила леди Йорк, понимая, что снова не может объяснить, в чем смысл затеянной Бэкингэмом интриги.
Генри Гайд: Опять Барбара Кастлмейн... Нет, решительно, эти двое не дадут покоя блюстителю интересов Екатерины Браганской. Гайд никак не мог отогнать от себя мысли, что в это дело может быть вмешена графиня Кливленд. Вот только не было доказательств. Равно как не было ясных обоснований в случае с герцогом Бэкингемом. - Мне кажется, если эта фурия что-то захочет, она сделает все сама, без чьей-либо помощи, - проворчал лорд Корнбери, мысли которого обыкновенно становились мрачными при одном лишь упоминании о леди Барбаре. А теперь, когда она, возможно, была замешана в очередную скользкую игру, тем более. Король увлечен Фрэнсис... Да, но и сам Монмут чуть не подрался из-за нее на дуэли. Не исключено, что и Бэкингем имеет на нее виды. Однако связать все это воедино было непросто, как и подтвердить все предыдущие предположения. Генри заметил, что его сестра тоже предпочитает избегать рассмотрения возникшей подоплеки с политической точки зрения. Она, как и ее брат, похоже, видела во всем случившемся личные чувства, которые движут виновником проделки. Что не удивительно. Поскольку за недостатком сведений другого пока не оставалось. А докопаться до истины можно было только раздобыв необходимые доказательства. - В любом случае, - заключил Гайд, устав от туманных теорий, - Следует присмотреться к Бэкингему. Как я уже говорил, я готов заняться этой интригой. И потому постараюсь установить за герцогом слежку. В отношении леди Кастлмейн этого делать не требовалось, поскольку у Генри итак хватало шпионов по ее душу. - Да и за Монмутом стоит приглядеть, - заметил он, - В конце концов, может статься, именно Джейми приведет нас к тому, кто подсунул ему письмо. Он еще мальчишка, и во многом неосторожен. Грех этим не воспользоваться.
полная версия страницы