Форум » Уайтхолл » Орест и Пилад, или О настоящей мужской дружбе » Ответить
Орест и Пилад, или О настоящей мужской дружбе
Джон Рочестер: Покои герцога Монмута, 1 мая 1665 года, начало первого.
Ответов - 52, стр:
1 2 3 All
Джон Рочестер: - Да! - Рочестер вульгарно прищелкнул пальцами, будто заставляя замереть мгновение полного и совершенного восторга, который граф испытал при виде своей Галатеи. - Именно так! Не выше и не ниже, иначе почувствуется фальшь. Скажи еще что-нибудь, Джейми? Он отступил на шаг, любуясь прелестной, хотя и все еще растрепанной девицей Скотт - пусть среди талантов Рочестера не числился дар живописца, он с превеликим удовольствием запечатлел бы для потомков на холсте милорда Монмута в его нынешнем виде. Некоторые придворные дамы заказывали свои портреты в мужском обличье, отчего бы не стать основателем еще одного новомодного веянья?
Джеймс Монмут: Восторг, выписанный крупными буквами на физиономии друга, заставил Монмута оставить жалобы и повернуться к зеркалу. – Хм… – задумчиво протянул милорд, изучая свое отражение и изгибаясь, чтобы хорошенько разглядеть себя со всех сторон, в особенности в области талии и декольте. Руки были для женщины крупноваты и недостаточно округлы, но в остальном фигурка выписывалась весьма соблазнительная. Джеймс попробовал повести плечами и колыхнуть юбками, но потерял равновесие и наступил на подол платья. Комнату огласили новые ругательства. – Как они в этом ходят?! – вновь горячо поинтересовался светлейший герцог и капризно заметил. – И сверху поддувает… Они, наверно, не вылезают из простуд. Он еще раз внимательно рассмотрел отражение в зеркале, примиряясь с необходимостью, и мстительно сказал Рочестеру: – Теперь твоя очередь.
Джон Рочестер: Тон Монмута был куда красноречивее слов, но нисколько не смутил Рочестера, начинавшего находить все большее удовольствие в своей безумной затее. Граф полагал, что в распоряжении приятеля не найдется средств, способных тем или иным образом уменьшить его неотразимое обаяние, а потому не заставил себя долго уговаривать. Поскольку его сорочка уже ушла в пользу Монмута, Джон сразу же принялся натягивать на себя платье. Следовало признать, что сделать это самостоятельно было непростой задачей.
Джеймс Монмут: Монмут некоторое время со злорадством наблюдал за мучениями графа, но затем лучшие стороны натуры герцога взяли верх, и он пришел к нему на помощь. Вскоре совместными усилиями двух милордов Рочестер оказался внутри голубого платья, и теперь настал черед Джеймса придирчиво оценивать девицу Уилмот. Подобно девице Скотт та страдала плоскогрудостью, и лекарство от этой беды следовало применить то же. Джеймс огляделся, но все наличествующие в комнате подходящие тряпки были уже принесены в жертву прелестей «мисс Скотт». Делать было нечего, и Джеймс звучно возопил: – Джоббс! То есть он хотел звучно возопить, но на выходе у светлейшего герцога получилось нечто тоненькое и невразумительное, и для придания веса своему зову Джеймс яростно затопал ногой. Появившийся на пороге Джоббс побледнел и пошатнулся. – Да, Ваша Светлость, – судорожно сглотнув, слабым голосом произнес камердинер. – Тащи сюда из гардеробной тонкое полотно, сорочки там… или что найдешь. И поживее! – грозно приказал Монмут. – Да, Ваша Светлость, – снова повторил Джоббс, чей разум, казалось, находился на последней грани перед окончательным крахом. Однако ресурсы человеческого духа неисчерпаемы, и когда через пять минут камердинер вернулся с охапкой белья, то даже отважился на критический совет: – Вам понадобятся румяна и мушки, джентльмены. Еще белила. И, если дозволено мне будет заметить, леди причесываются немного иначе.
Джон Рочестер: По совести говоря, девицам были необходимы еще веера, перчатки, украшения и прочие мелочи, на которые обычно так мало внимания обращают мужчины и которые женщины полагают весьма важными для его привлечения. Рочестер не подумал об этом сразу, а теперь ряженым джентльменам было бы весьма затруднительно отправиться на поиски безделушек, потребных для завершения образа. - Точно подмечено, Джоббс, - одобрительно кивнул граф, - будешь нашей горничной... Рочестер двумя пальцами оттянул корсаж и ревниво посмотрел на лиф Монмута - хотя тряпья там было меньше, оно было уложено более аккуратно, а потому бюст получился куда завлекательнее. - Джейми, я похож на кормилицу, потерявшую младенца. Можно что-то с этим сделать?
Джеймс Монмут: – Конечно! – бодро заверил приятеля Джеймс и хищно прищурился. – Нужно лишь потуже затянуть корсаж, и все встанет на место. Милорд Монмут хотел призвать на помощь Джоббса, раз уж граф назначил его горничной самозваных девиц, но тот, оставив груду разномастного герцогского белья, беззвучно испарился в неизвестном направлении. Герцог нахмурился и с полным осознанием ответственности возложенной на него миссии взялся за дело, намеренный в стремлении к совершенству не щадить ни шнуровку, ни друга. В отличие от Рочестера, обращавшегося с хитрым приспособлением дамского наряда с мягкой неторопливостью османского палача, Джеймс решил действовать с милосердной быстротой, стянув талию «мисс Уилмот»» в рюмочку единым сильным движением.
Джон Рочестер: Рочестер шумно выдохнул от неожиданности - резкое движение Монмута застало его врасплох, оказавшись сродни неожиданному тычку в солнечное сплетенье. Неизвестно, оказался ли теперь тряпичный бюст на положенном ему месте, но точно можно было утверждать, что дышать теперь будет крайне затруднительно. Графу стало также понятно, откуда появились интонации, так восхитившие его в голосе Монмута, но это не помешало Рочестеру потребовать почти нормальным голосом: - Туже, Джейми! Еще пару дюймов! Греховное тщеславие, о котором так много говорили придворные проповедники, нередко обуревало милорда Уилмота в самые неподходящие моменты. Было совершенно несущественно, у кого из двух фальшивых девиц больше грудь и уже талия, но душа Рочестера жаждала поклонения и признания вне зависимости от костюма.
Джеймс Монмут: Монмут поднапрягся и, избравши точкой опоры зад Рочестера, после нескольких попыток выполнил пожелание графа. Быстро закрепив затянутую шнуровку, он отступил, утирая пот со лба кружевами, ниспадавшими с рукава. Оставалось удивляться и возносить хвалу Господу, что от всех манипуляций не лопнула шнуровка на платье герцога. Джеймс выудил из-за корсажа смятый носовой платочек и принялся им обмахиваться, шумно отдуваясь. Милорд Монмут гордо любовался делом своих рук, когда к еще не леди, но уже не джентльменам, присоединился мистер Джоббс с небольшим свертком. Мимоходом поправив смятый воротничок у Монмута, камердинер выложил на стол три пары перчаток, ворох шпилек, фальшивые букли, два веера, новенький и уже потрепанный, и жемчужный гарнитур, состоявший из тяжелых серег, массивной броши и бесконечной нити ожерелья. В финале под все больше стекленеющим взглядом хозяина Джоббс вытащил баночки с сурьмой, белилами и румянами и аккуратно водрузил их рядом с грудой безделушек. – Откуда это все? – вопросил Его Светлость с любопытством. В гарнитуре он после некоторых раздумий узнал подарок, заказанный для миледи Монмут у ювелира по настоянию Его Величества. Очевидно, заказ прибыл. Джеймс порадовался. Отец был прав: внимание к супруге никогда не пропадет втуне и всегда принесет плоды. Камердинер со сдержанной гордостью потупился: – Милорд, несомненно, узнал драгоценности, что до всего остального... – он деликатно кашлянул. – В Уайтхолле в услужении у одной из знатных дам находится молодая особа, с которой у меня существует взаимопонимание. Она была столь добра… – Джоббс скромно устремил взгляд в потолок.
Джон Рочестер: В россыпи дамских сокровищ, добытых предприимчивым слугой, Рочестер сразу же отложил для себя одну пару перчаток, потрепанный веер, привлекший его внимание необычным плетением кружев и брошку, рассудив, что она поможет лучше закрепить накладную грудь. Шиньон он великодушно предоставил в распоряжение Джейми, поскольку фальшивые локоны были слишком темны, чтобы гармонично вплестись в собственную шевелюру графа; серег Рочестер не носил, а ожерелье должно было украсить шею Монмута как виновника маскарада. Джейми должен был предстать перед мисс Стюарт во всем блеске! - Джоббс, - с искренним восхищением произнес граф, раскрывая изящным жестом веер, - ты просто кладезь талантов. Если когда-нибудь тебе придется искать места, считай, что ты заранее зачислен в штат моей прислуги. Кстати, Джейми, драгоценности не узнал я - что это? Рочестер надеялся, что жемчуга предназначались не Френсис - не из скаредности, присущей любителям считать чужие деньги, нет, граф был щедр. Но подобные подарки обычно заставляли женщин возносить свою гордыню, и без того нестерпимую, превыше небес.
Джеймс Монмут: Джеймс ревниво покосился на Рочестера и забрал себе новехонький веер. Натянув перчатки, он самодовольно отметил, что руки у него меньше и более изящной формы, чем у графа. – Драгоценности? – переспросил он рассеянно, пытаясь скопировать утонченные манипуляции приятеля с дамской безделушкой. – Это подарок для миледи Монмут по случаю, по случаю… Не помню, – откровенно признался герцог, полностью поглощенный новым занятием. Ухватив веер у основания, ему, наконец, удалось развернуть его одним движением, и теперь он лениво обмахивался, не забывая оценивающе поглядывать на себя в зеркало. Тем временем Джоббс зачесал длинные волосы милорда кверху и закрепил на макушке несколько фальшивых локонов, выпустив один из них игриво спадать на шею. Жемчужная нить несколько раз обвила шею «мисс Скотт», успешно отвлекая внимание от недостаточно субтильного горла девицы. Однако когда камердинер подступил к Его Светлости с белилами и сурьмой, то встретил неожиданное сопротивление. – Нет, – твердо ответил Джеймс, – только румяна. Я не хочу, чтобы меня не признала даже мисс Френсис. Джоббс разочарованно отступился и перевел вопросительный взгляд на Рочестера.
Джон Рочестер: Первым порывом Рочестера было разразиться витиеватой похвалой притираньям и краскам, способным даже самую блеклую девицу превратить в яркую красотку. Графа вовремя остановило соображение о том, что все, чего мисс Уилмот сейчас пожелает ближнему своему, возвратится к ней же. Поскольку оба джентльмена пока что не баловали брадобреев частыми посещениями, можно было и воздержаться от толстого слоя грима, которой должен был придать их лицам гладкость и свежесть. - Милорд Монмут... эм-м... мисс Скотт совершенно прав...а. Совсем немного румян, Джоббс, и больше ничего не нужно. Если придворным дамам нравится ощущать себя живописными полотнами, это их выбор, я предпочитаю быть скульптурой. Поспеши, тебе придется еще причесать меня, а празник вот-вот начнется.
Джеймс Монмут: Камердинер со вздохом отложил баночки с белилами и сурьмой. − Как скажете, милорды, − согласился он, подавив в себе не к месту возникший порыв живописца. Для реализации своего таланта в его распоряжении оставались только румяна. Нанеся несколько уверенных мазков на скулы Джеймса, он отступил на пару шагов и, ведомый вдохновением, завершил туалет «девицы Скотт» несколькими взмахами пуховки с пудрой, после чего воззрился на герцога с откровенным самодовольством. − Блестяще! – невольно вырвалось у него. Оставив милорда Монмута любоваться собой перед зеркалом в анфас и профиль, Джоббс перешел к графу Рочестеру. В глазах камердинера уже не было того огня, но руки его не потеряли сноровки, и вскоре «девица Уилмот» также сияла свежим деревенским румянцем, а голову ее венчали взбитые в продуманном беспорядке кудри. − Готово, милорды! – доложил Джоббс и поклонился, как артист, выходящий на сцену после спектакля под бурные овации зрительного зала. Овации им были вполне заслужены: только близкие знакомые, подойдя вплотную, смогли бы узнать в нарядных леди двух закадычных друзей. Заключительным жестом камердинер выудил откуда-то из-за спины пару масок и протянул их «дамам». Эпизод завершен
полная версия страницы