Форум » Лондон и его окрестности » "Краснеет сталь при виде женских слез" » Ответить
"Краснеет сталь при виде женских слез"
Клод Дюваль: Утро 6 мая 1665 года, гостиница "Королевский сарацин"
Ответов - 33, стр:
1 2 All
Клод Дюваль: В последний раз Клод проводил такую беспокойную ночь в далеком отрочестве, когда еще имел лишь отдаленное представление о грехе сладострастия. Сны, наполненные смутными, но волнующими образами, заставляли подростка ворочаться в постели так, что подушка по утрам оказывалась где-то в изножье, а простыни после этих грешных видений и вовсе приходилось спешно украдкой застирывать. На этот раз обошлось без подобных конфузов, но Дюваль пришел к выводу, что следовало бы сходить к шлюхам - пусть к той же Розочке. В конце концов, преподобный Нэш, переодетый в светское платье, мог уединиться с ней, чтобы поведать о судьбе многострадального Томми Стаббза, а вовсе не для того, о чем могли бы подумать ищейки старого Сигрейва... Постепенно мысли Клода снова обратились к вопросам более насущным, ночной морок рассеялся настолько, чтобы французу пришло в голову позаботиться о завтраке для себя и для Софи, мирно спавшей за занавеской - он осторожно заглянул на ее половину, желая удостовериться, что девушка никуда не исчезла. Успокоенно кивнув, Клод оделся и отправился вниз, выяснять, что мастер Кларк готов предложить голодным и жаждущим. Отдельно был взят на заметку сидр для Софи, вчерашнего любопытного опыта с пивом казалось достаточно.
Софи Шарп: Всю ночь во сне Софи куда-то бежала сначала по улицам, потом гналась за кем-то на корабле под всеми парусами, прямо в закат… Последнее, что она запомнила переде тем, как проснуться – себя, сидящую на планшире с подзорной трубой в руке. И почему-то в мужском камзоле темно-синего бархата, вышитом серебром. Эта вышивка из необычных цветов и резных листьев маячила перед мысленным взором, пока она не открыла глаза. Потолок гостиничного номера перед глазами на секунду заставил Софи усомниться, не были ли сном невероятные события последних дней? Может, она подхватила лихорадку и видения? Отец рассказывал, что в колониях такое бывает довольно часто… Висящие на спинке стула вещи и чужой, незнакомый ей сундук… Нет, это было на самом деле. Смерть матери, скитания, знакомство с рут, похищение, побег из публичного дома, встреча с мистером Нэшем, который притворялся священником… Занавеска была наполовину отдернута, а номер был пуст. Софи решила не мешкать и по возможности привести себя в приличный вид – умылась, натянула чулки. Башмаки и принялась затягивать корсет. Как и вчера вечером, она успешно справилась со всем, кроме черного лифа, который без посторонней помощи было не зашнуровать. И конечно, оставалась еще прическа. Наверняка у мистера Нэша найдется гребень. У него ведь довольно длинные волосы… Спускаться вниз в подобном полураздетом виде было никак невозможно, и Софи решила подождать своего «брата», а для начала – заправить кровать и разложить по карманам свои немногочисленные сокровища.
Клод Дюваль: На кухне преподобному Нэшу удалось разжиться остатками вчерашней говядины, подсохшим хлебом и двумя кружками грушевого сидра. Все это, составленное на деревянный поднос, он самолично доставил в комнату, из-за чего дверь был вынужден открыть ногой - пусть и очень деликатным пинком, но все же... Опасения разбудить Софи были напрасны, девушка уже поднялась с постели и пребывала в виде столь очаровательно растрепанном, что можно было с легкостью вообразить, будто они с Клодом ночь напролет действительно предавались радостям любви. На мгновение Дюваль даже заподозрил, будто память ему изменяет, однако с глубочайшим сожалением вынужден был признать, что сны были только снами. - Доброе утро, - жизнерадостно поприветствовал он Софи, усилием воли отогнав непрошеные соблазнительные видения, от которых хотелось грянуть подносом о пол и немедленно заключить девицу в объятия. - Надеюсь, вы хорошо почивали, сестрица?
Софи Шарп: - Ой, - Софи непроизвольно подняла перед собой простыню, скрывая от мужчины свой не до конца одетый вид. Но осознав всю глупость этого жеста – ведь Нэш ее уже видел в таком состоянии, и более того, сам расшнуровывал лиф, и видимо, будет его же и зашнуровывать, встряхнула несчастное полотно и принялась сворачивать и выравнивать, как будто именно этим и занималась. - Прекрасно, братец, - игру надо было поддерживать, и к тому же так было проще, - «Сарацин» и в самом деле превосходная гостиница. А с вашей стороны было так любезно позаботиться о завтраке. Однако, боюсь, я должна просить вас о еще одной любезности… Покончив с постелью, Софи подняла со спинки кровати черный лиф с приколотым наполовину воротником. - Боюсь, у нас нет другого выхода… Разве только попросить кого-то из служанок хозяина помочь мне? Ей нисколько не хотелось снова вводить в искушение своего «брата», которого все вокруг считали священником. «А почему, интересно? Что за радость или нужна ему в этом?»
Клод Дюваль: - Если вы доверите мне это ответственное дело, думаю, мы сможем обойтись без постороннего вмешательства, - Дюваль освободился от своей ноши, поставив поднос на крышку сундука. Если не кривить душой, в его нежелании звать в комнату одну из дочек Кларка было еще кое-что, помимо осторожности. Клоду хотелось снова невозбранно касаться Софи, под заботой об удобстве мисс Шарп скрывая собственные страсти. - Я даже рискну предложить вам свои услуги в качестве парикмахера, а заодно - содержимое моего нессесера. Клод дождался, пока девушка проденет руки в рукава и подставит ему спинку, после чего самым тщательным образом принялся шнуровать корсаж, хотя с куда большим удовольствием снял бы его с Софи. - Так вы все-таки поведаете мне, что заставило вас искать приюта в церкви? - ненавязчиво поинтересовался он. Дюваль помнил о том, что миссис Шарп, по словам ее дочери, недавно скончалась, но - с известной долей цинизма - хотел убедиться, помнит ли еще об этом сама Софи. Могло оказаться, будто ее матушка - личность не менее мифическая, чем тетушка Джудит и прочая родня самого преподобного Нэша.
Софи Шарп: - Вы и прически умеете делать, дражайший братец? – подняла брови Софии, придерживая свою черную гриву, чтобы волосы не попали в шнуровку, - Не перестаю поражаться вашим талантам. Но мне правда неловко так Вас утруждать. Одернув на себе зашнурованный лиф так, чтобы он сидел должным образом, Софи занялась пристегиванием воротника. - Я вам почти все рассказала… И несомненно, сообщу подробности, как только узнаю, что же заставила моего мнимого брата притворяться священником и откуда он умеет так ловко лгать. Как говорится, баш на баш… Пусть это было не совсем справедливо, ведь Софии нуждалась в помощи этого человека, и возможно, была ему помехой в собственных планах, но иметь дело с притворщиком, слепо ему доверяя, может только дура. Софии себя таковой не считала. - Если вы не священник, но что привело вас в Лондон в его облачении?
Клод Дюваль: - Любопытно было бы услышать ваши предположения, милая сестрица, - в тон ей отозвался Клод, с кошачьей сосредоточенностью наблюдая за тем, как полотняная пелеринка скрывает волнующие девичьи формы, возвращая ему прежнюю ясность мысли. - Что могло заставить такого человека, как я, покинуть сонную провинцию и прибыть в столицу? Как никто другой, Дюваль знал все преимущества коварного приема, к которому только что прибег. Что может быть лучше, если на вопрос ответит тот, кто его задал? Если у Софи уже есть некие соображения на его счет, почему бы не использовать их в качестве основы для очередной лжи, тем более, что мисс Шарп тоже отличалась богатой фантазией, а значит, ее мысли могли представлять определенный интерес. Если бы у Розы Гвин спросили о Филипе Вильямсе, она наверняка поведала бы историю столь же неказистую и вульгарную, как потаскухи в доме ее матушки. Клод был готов доверить Софи-Селестине изобретение причин, которые заставили мистера Нэша прибегнуть к кощунственному переодеванию, пребывая в уверенности, что девушка не посрамит семейную традицию.
Софи Шарп: - Вашему любопытству стоит взять пару уроков у вашей же добродетели и поумерить пыл, - Софи пристегнула последнюю булавку, разгладила воротник и вытащила гребень из любезно предложенного несессера. - Начните с вашего настоящего имени, например… - Софи примерилась и первый раз провела гребнем по волосам. Он застрял в путанных прядях, чего и следовало ожидать. Тихо помянув дохлую русалку и водоросли на ее голове (совершенно неподобающее леди выражение), Софи осторожно выудила гребень из волос и снова принялась за дело, уже у самых кончиков, потихоньку распутывая образовавшийся за ночь колтун. - Потому что я предполагаю, что приход в Линкольне, тетушки Джудит, и семейные дела имеют то же отношение к реальности, что ваш сан и наше с вами родство. Софи могла бы еще добавить, что легкость, с которой молодой человек сочинял истории, напомнила ей о трех вещах – странствующих комедиантах, моряках и рыбаках. Но она успела заметить, что руки ее «брата» совсем не похожи на огрубелые от канатов и сетей пятерни. А правильная речь выдавала в нем человека образованного. Во всяком случае, Софи без труда могла представить его одетым в такой же костюм, что и на рыжем «мерзавце» или офицерском камзоле. Может, он актер? Но что может один актер без труппы? – подумалось ей. - Признаться, мне порядком надоело общаться с мужчинами, которые скрывают свои имена. Вы уже четвертый. Окажите любезность, станьте первым, кто скажет мне правду, - Софи подняла взгляд от пряди волос, которую мучила и несколько требовательно взглянула на мужчину. Отчего-то мисс Шарп не чувствовала ни смущения, ни неловкости. Похоже, она и в самом деле устала от подобных знакомств.
Клод Дюваль: На такую отповедь Клоду оставалось лишь мысленно зааплодировать - девушка даже не стала обходить ловушку, она ее попросту переступила и, более того, не преминула обратить внимание неудачливого охотника на неловкость, с которой он пытался заполучить столь редкую добычу. Мисс Шарп определенно заслуживала поощрения в виде небольшой откровенности. - Меня зовут Клод Дюваль, - он обозначил учтивый поклон, прижав к груди руку с невидимой шляпой. Имя это вряд ли было широко известно в английской глубинке, а во Франции по первому зову сбежалось бы с полсотни тезок, так что знаменитый (Клод льстил себе этой мыслью) джентльмен с большой дороги почти ничем не рисковал, честно представляясь даме. - Я француз, как вы можете понять, но уже достаточно давно живу в Лондоне, чтобы меня принимали за англичанина.
Софи Шарп: - Приятно познакомиться, - Софи отвесила довольно изящный реверанс. Правда, от наклона головы пряди снова смешались, и девушка вновь занялась их распутыванием. «Вот только настоящее ли это имя? Как говаривал папин старпом – я не буду ставить на это ни фунта. Французское происхождение может оказаться такой же маской, как и сан священника из Линкольна». Воистину – единожды солгавший, кто тебе поверит? С другой стороны… хоть мистер Скотт скрывал свое имя, Софи не мгла сказать о нем ничего дурного, кроме этой незначительной лжи. Даже то, что приличному джентльмену не место в заведении типа дома мистрис Гвин. Потому что не окажись «мистер Скотт» там, участь самой Софи была бы куда как незавидна… И все же просто принять на веру слова своего «брата» она не могла. Хотя… Проверить хотя бы одну часть из сказанного у Софи был способ. - В таком случае, вас, наверное, не затруднит выругаться на родном для вас языке? Подлине, - самым вежливым тоном, как будто речь шла о чашке чая, попросила мисс Шарп. Джереми Питт младший, или боцман Джей был старшим сыном старшего помощника Пита, который дружил с капитаном Шарпом и служил с ним в одной эскадре. Джей был года на три помладше самой Софи, и в их компании ему принадлежала бессменная должность пиратского боцмана. Питт обладал на редкость хорошей памятью. Она как смола, вцеплялась во все услышанное, будь то библейские псалмы или матросские ругательства. Последние и обеспечили ему место боцмана в «пиратской» компании в Портсмуте. Конечно, все они, включая и самого боцмана Джея Грязный Язык, не понимали и четверти всех иностранных ругательств, которые тот запоминал. (С английскими как-то сообща разбирались, порой привлекая мальчишку из трактирной обслуги в качестве консультанта) Софи, обладавшая не столь развитой памятью, все же кое-что помнила, и смела надеяться, что такая незамысловатая проверка сработает. Во-первых – на родном языке человеку ругаться не в пример проще (это она по себе знала). Во-вторых, обладая музыкальным слухом, мисс Шарп могла распознать искомые слова, хотя и не смогла бы с ходу воспроизвести подобный лягушачий загиб. Впрочем, от нее, как от «марсовой», а позже «хранительницы сокровищ» этого и не требовалось. - Не стесняйтесь, братец… - «только не кричите, а то хозяин не поймет, отчего преподобный англичанин может начать грязно ругаться по-французски».
Клод Дюваль: - Желание дамы - закон, пусть даже такое необычное, - со смешком промолвил Дюваль. - Ну что же. Например, если бы слуга уронил мне на ногу этот сундук, я бы сказал... - далее на одном дыхании он перешел на родной язык, выдав многословную тираду, в которой наравне с именем Вельзевула, святым Дени, овернцами и болящими с похмелья волосами фигурировала вполне мирная серая курочка из матушкиной колыбельной. Находчивость Софи не переставала приятно удивлять Клода, но, тем не менее, он счел своим долгом выяснить, насколько девушка понимает французский - как знать, что сможет пригодиться впоследствии.
Софи Шарп: Музыкальный слух не подвел. Софии определенно узнала французский язык, даже разобрала несколько слов, которые повторялись наиболее часто во всех известных ей французских ругательствах. Общий же смысл сей музыкальной фразы вряд ли сильно отличался от тех английских выражений, которые юное поколение перенимало от грузчиков в порту Портсмута. Так что Софии и не думала краснеть, а просто удовлетворенно кивнула. - Что ж, звучит весьма убедительно, дорогой братец. Вы ведь не будете против, если я пока продолжу называть вас так? Хотя я и почти не понимаю французского, но знаю, как коверкают слова англичане… Софи снова принялась за свои волосы, которые выглядели уже гораздо лучше, будучи наполовину расчесанными. - И что же заставило француза притвориться английским священником? – спросила она.
Клод Дюваль: - Вы очень любознательны, дорогая сестра, - улыбка Клода говорила о том, что этого качества в характере Софи применительно к себе он нисколько не одобряет. - Надеюсь, вас вполне удовлетворит, если я отвечу, что это не моя собственная прихоть, а часть поручения, которое я должен исполнить в Лондоне для человека, приславшего меня сюда. И мне, в свою очередь, очень хотелось бы знать, отчего вы со своей почтенной матушкой вынуждены были жить в гостинице, и что стало с вашим отцом. В пору, когда добрые лондонцы на каждом шагу сталкивались с происками шпионов со всех концов мира (кажется, только подданные пресвитера Иоанна не злоумышляли против многострадальной Англии), было бы вполне разумно намекнуть на свою причастность к большой политике, не уточняя, на чьей стороне выступаешь. Клод уже имел возможность убедиться, какое воздействие такие туманные речи имеют на женщин, посему ему казалось, что это возбудит и воображение мисс Шарп.
Софи Шарп: Намек был более чем прозрачным, и Софи бы наверняка ухватилась за возможность придумать на его основе увлекательную шпионскую историю, но вовремя вспомнила – месье Дюваль очень хорошо умеет сочинять… или лгать. - В таком случае, мне остается только надеяться, что в один прекрасный миг вас не арестуют, и я не окажусь вместе с вами в тюрьме, - она улыбнулась, показывая, что шутит. Волосы были уже почти в порядке, и заплетя их в слабую косу – все равно ведь еще предстояло делать прическу для выхода, Софи поняла, что весьма голодна. - Давайте приступим к завтраку, и я вам все расскажу подробно. Вернув на место в несессер гребень, Софи положила а хлеб кусок говядины и взяла в руку кружку. - Мой отец – капитан Шарп. Он служит в эскадре королевского флота в Колониях Вест-Индии. Во всяком случае, последние вести о нем были оттуда. Мы с матушкой и сестрой жили в нашем доме в Портсмуте. Однако, об отце уже полтора года ничего не было слышно. Ни писем, ни слухов… ничего не было известно ни о нем, ни об офицерах его корабля. Фэйт успела выйти замуж и родить сына… И мама решила ехать в Лондон, чтобы в Адмиралтействе доподлинно узнать о судьбе корабля. Она каждый день ездила туда. Сначала добивалась приема, потом – в ожидании новостей. А потом заболела и умерла. Слуга, который был с нами, один из бывших папиных матросов, он… обокрал нас и сбежал, как только матушка слегла. Доктору было нечем платить, а все вещи ушли в уплату долга за комнату и похороны. Это довольно грустная история, братец. Которая, однако, не мешала Софи исправно работать челюстями. Горе горем, а голод голодом. На улице девушка избавилась от ощущения «не могу есть от горя» после первых же суток голодания.
Клод Дюваль: - Насколько я понял, в Лондоне у вас была какая-то подруга, которая приютила вас после смерти матери? - Клод деликатно отхлебнул из своей кружки, мимоходом отмечая, что до нормандского сидра английскому пойлу куда как далеко. История, рассказанная Софи, выглядела достаточно правдоподобной, но Дюваль и сам был мастер выжимать слезу из слушателей, так что верить или нет, зависело исключительно от доброй воли мошенника. В данный момент он склонялся к тому, чтобы быть одураченным. То есть попытаться искренне - и бескорыстно! - свершить доброе дело. У Клода уже было несколько идей относительно того, как можно было бы устроить Софи, но все же он желал сперва дослушать до конца.
Софи Шарп: - Ну-у-у, - Софи с виноватым видом пожала плечами и облизав пальцы, глотнула сидра, - Тут я немного солгала. Не хотела выглядеть неприглядно в глазах священника. На самом деле после того, как маму похоронили, меня выставили из гостиницы на улицу с парой медных монет в кармане. Я бродила по улицам, не зная, куда мне идти… ночевала где придется… пару раз меня пытались ограбить ил просто затащить в темный угол, но всякий раз мне удавалось удрать, хотя от платья оставались одни лохмотья. На пятый день я решилась стащить что-нибудь с лотка. Получилось украсть яблоко, но вот с хлебом не повезло. Плохой из меня воришка. А дальше… я бегу, за мной гонится стражник и торговец, тут мимо едет какая-то карета, в ней – две дамы и мужчина. Я кинулась к ним, умоляя помочь. Так я познакомилась со своей подругой. Ее зовут Рут Харли. Софи вздохнула, поставила кружку обратно на поднос и вернулась к кровати. - Мне повезло, что со мной остались письма отца. Это было хоть какое-то подтверждение моему рассказу. В любом случае, Рут была очень добра со мной и поверила. Она всеми силами старалась помочь мне в моей беде. Ведь без денег я не могла вернуться в Портсмут. А я еще думаю, ей было очень одиноко. Ее мать… очень строгая женщина. Вчера утром в ее карете я отправилась в Адмиралтейство. Платье тоже принадлежало ей… Примерно на полпути какие-то всадники захватили нас. Кучера выкинули с козел, а служанку из кареты. Внутрь сел мужчина в плаще и шляпе. Он говорил, что похитил меня по просьбе некоего джентльмена, который якобы питает ко мне нежные чувства. То есть, не ко мне, конечно… Он принял меня за Рут. Это ее должны были похитить.
Клод Дюваль: Ни одна уважающая себя обманщица не стала бы воротить кучу ненужных подробностей там, где можно было ограничиться скупым "Я бродила по улицам, пока не встретила вас". Обвинение в краже, похищение, добрые пуритане... Все это выглядело слишком глупо, чтобы быть продуманной ложью. Упоминание о подруге и прежде казалось Клоду неуклюжим приемом, а теперь, когда он узнал, при каким обстоятельствах состоялось знакомство Софи с мисс Харли, он окончательно уверился в правдивости девушки. - Вам нечего стесняться - я бывал голоден и думаю, что Господь прощает тех, кто не может добыть себе пропитание другим способом, - проникновенно промолвил он в лучшей манере преподобного Нэша. Для Софи, вероятно, было важно, чтобы ее не сочли закоренелой воровкой, ему же ничего не стоило отпустить ей грех, который Дюваль таковым и не считал. - Но, простите, я не вполне понял - строгая матушка Рут знала о вашей поездке? И этот джентльмен в карете - он называл какие-нибудь имена, возможно, знакомые вам?
Софи Шарп: - Мистер Харли знал. Отец Рут – очень добрый человек. А миссис Харли очень удачно для нас ушла в гости к какой-то знакомой… присутствовать при родах, кажется. Но… это еще не вся история. Бессознательно Софи стала расплетать косу, так ей было легче сосредоточиться на рассказе. - Я не стала выпрыгивать из кареты. Ехали мы очень быстро, петляли… и я хотела узнать, кому же пришло в голову похитить Рут. Меня привезли куда-то… как потом оказалось – в бордель. И вот тут началось все самое интересное. Похитителем оказался джентльмен, которого я видела вместе с Рут и ее матерью в их карете, когда мы познакомились. Его имени я так узнать и не смогла, а вот самого помню хорошо. К сожалению, он тоже узнал меня, хотя и не сразу. И похоже, испугался. Мы долго ругались, я утверждала, что меня будут искать, и ему лучше вернуться меня, и тогда я, так и быть, не скажу, что он хотел похитить Рут. Этот человек хочет жениться на ней. Вернее, на ее приданом. Рут очень богатая невеста. А ее мать этого рыжего господина не слишком жаловала. Даже осадила, когда он назвал Рут своей невестой в разговоре с констеблем. Может, потому он и решил похитить ее. Чтобы не оставить выбора. Расплетя волосы, Софи принялась терзать складки своей черной юбки. - Убить меня у него духу не хватило, так что он просто ну… оставил меня на попечение хозяйки борделя. Для вида я согласилась провести ночь с каким-то ее клиентом, который падок на девственниц. А сама думала удрать. Но потом мне повезло. Один из гостей перепутал комнаты и вывел меня наружу. Я припустила из Ист-энда , что было сил. Все это время я думала, что добравшись до церкви, я смогу перевести дух и попросить кого-то проводить меня до дома Харли… Но когда получила возможность все обдумать, то поняла, что не могу вернуться. Рут и мистер Харли, скорее всего, поверят мне. Но вот миссис Харли – нет. Особенно, если тот рыжий джентльмен будет во всем обвинять меня. Я для них – всего лишь воровка, которую они подобрали из милости. Не в силах сидеть на месте, девушка встала и принялась метаться по гостиничному номеру. - Хуже всего даже не то, что мне теперь некуда идти, и я не знаю, чем заработать на жизнь, не утратив добродетели… Я должна предупредить Рут об опасности. Это грязное ничтожество в дорогом камзоле не остановится перед новой попыткой. Он трус и не слишком умен, но на подлость его хватит.
Клод Дюваль: Со всевозрастающим интересом Клод выслушивал взволнованную речь Софи, которая теперь была подобна миссис Хьюз или миссис Маршалл в минуты наивысшего сценического вдохновения. Для полноты сходства не хватало только деревянного меча и лаврового венка из фольги. История с загадочным рыжим господином, несомненно, заслуживала внимания, и даже самого пристального - чутье Дюваля обещало прибыль. Если не семейство Харли распустит кошель, чтобы вознаградить за сведения о человеке, покусившемся на честь их дочери, то уж сам похититель наверняка пожелает купить немного покоя. Но то же чутье говорило, что еще никому не удавалось бежать в две стороны одновременно, а Клод уже начал свое дельце с Сигрейвами и должен был довести его до конца. - Первое, что мне приходит в голову - это дать вам денег на дорогу в Портсмут и проводить до почтовой кареты. Ваша сестра должна позаботиться о том, чтобы вы больше не попадали в подобные переделки, - великодушно промолвил он.
Софи Шарп: - Но я сейчас никак не могу уехать! – воскликнула Софи, развернувшись на каблуках, отчего ее черные волосы взметнулись и снова пришли в беспорядок. - Во-первых, я должна предупредить Рут об этом мерзавце! Кто знает, может, заполучив ее придание, он решит, что жена ему не слишком нужна? Во-вторых, мне необходимо закончить дело, ради которого моя мать терпела все эти тяготы. Я должна знать, что случилось с моим отцом! И если даже он погиб, хотя Софи молилась ошибиться на этот счет, нужно было уладить вопрос о пенсионе или хоть каком-то денежном вспомоществовании его семье. - А в-третьих, я уже написала Фэйт из дома Харли, чтобы она прислала мне денег на жилье и обратную дорогу. Вот только как бы мне получить их… Сколько времени идет письмо до Портсмута и обратно? – спросила Софи так, будто была уверена – Нэш-Дюваль знает ответ.
полная версия страницы