Форум » Лондон и его окрестности » "Сегодня святое небо мне вернуло сына, избегшего опасностей и смерти" » Ответить
"Сегодня святое небо мне вернуло сына, избегшего опасностей и смерти"
Энтони Сигрейв: Дом сэра Энтони Сигрейва, вторая половина дня. "Как величаво говорит природа, Что ты наследник доблестного рода! Идем, мой сын. Прими в свое владенье И отчий дом, и отчие богатства". Лопе де Вега, "Собака на сене"
Ответов - 48, стр:
1 2 3 All
Маргарет Сигрейв: У Сигрейвов было принято, что лакей прислуживает за столом лишь тогда, когда в доме гости. Когда семья обедает в домашнем кругу, можно и самим прислужить друг другу, это ведь удовольствие!.. Но не такое удовольствие, как сегодня. Это ж счастье - подкладывать сыну на тарелку все новые и новые лакомые кусочки! - Рыбки возьми, сыночек, хорошая рыбка, кухарка из нее кости вынула... Вот папа пирог разрезал - возьми, голуби жирные, мясо нежное... Потом обязательно попробуй яблоки, во всем Лондоне таких не найдешь, разве что на столе у короля... Подожди, вот приедет твой крестный Хардинг, привезет из Вест-Индии такие фрукты, о каких ты и не слышал!
Томми Стаббз: На все уговоры леди Маргарет Томми отвечал только одобрительным «угу» и проворно сметал с тарелки снова и снова подкладываемые аппетитные кусочки к вящей радости материнского сердца. «Вот это обед, вот это мы понимаем», – лениво думал Томми, в сытой истоме откинувшись на стуле. Удовлетворив свое чрево, он блаженно рыгнул, с сильным сомнением посмотрел на расхваливаемые яблоки, со вздохом все-таки взял одно, но сил есть уже не было. – Спа-спасибо, – икнул мальчик, осуществивший свою мечту наесться до отвала на деле.
Энтони Сигрейв: Если новый член семейства Сигрейвов в глубине души подозревал, что в гостеприимстве его новоявленных родителей кроется некий подвох, то он был совершенно прав. Этот подвох застиг его сразу после великолепного обеда. На пороге возникли лакей Джозеф и горничная Бетти. - Горячая вода готова, сэр! - провозгласил Джозеф. - Вот и славно, - ответил благодушно сэр Энтони. - После купанья наденьте на... на молодого господина мою чистую ночную рубаху. Все равно дело к вечеру, с одеждой мы что-нибудь придумаем. А эти ужасные обноски надо сжечь. - Да, сэр! - с чувством отозвалась горничная. И в молодого господина вцепились четыре руки. О, это были не просто четыре руки! Это были руки опытные! Лакей Джозеф, человек семейный, вырастил четверых своих детей и знал, что по доброй воле никто из этого мелкого народца в корыто с водой не пойдет. А горничная Бетти хоть и была юной особой, но не раз помогала матери мыть младших братьев и не собиралась церемониться с мальчишкой, даже если этому мальчишке предстояло когда-нибудь унаследовать титул баронета. Перед горячей водой и мылом все равны! Мои соболезнования, Томми Стаббс!
Томми Стаббз: Осоловев от обильной пищи, Томми не учуял опасности, нависшей над его немытой головой, и на горничную с лакеем взирал вполне благодушно. Взирал, пока те не взялись в него в четыре руки. Вот тогда Томми заверещал во весь голос. Пронзительные вопли, впрочем, проистекали не из инстинкта сохранения накопленной неустанными трудами грязи (поскольку Томми, в силу отсутствия соответствующего опыта, и не подозревал о пакостности поджидающего его испытания), сколько из тревоги за сохранность денежного имущества. Имущество это представляло из себя полученные от Вильямса три шиллинга и три пенса, не считая мелочи, ловко выманенной у Ребекки Маршалл, и надежно покоилось в стоптанных башмаках. Свое добро Том был намерен отстаивать изо всех своих небольших силенок, тем паче, что важный господин распорядился его сжечь. Еще чего! Ну, спасибо, папуля
Энтони Сигрейв: Даже если бы у Томми уже выработался командный голос истинного дворянина и господина, все равно он бы не произвел впечатления на прислугу, которая всерьез взялась за молодого Сигрейва. С него моментально содрали одежду, стряхнули с ног башмаки. (К счастью, драгоценные монеты не раскатились по полу, так в башмаках и остались.) Бетти орудовала намыленной мочалкой так свирепо, словно ей было велено оттереть от грязи пол конюшни, где лет двести никто не наводил чистоту. Лакей Джозеф, привычно держа мальчишку так, чтобы не попасть под удар брыкающихся пяток, добродушно приговаривал: - Вот и в два года мастер Ричард тоже не любил мыться. Тоже, помнится, вертелся, кричал, два раза даже меня укусил... Бетти, вы приготовили ночную рубашку? - Рубашку-то приготовила, - сурово отозвалась Бетти, - а вот с обувью что делать? Пока не доставят новые башмаки, придется молодому господину походить в этом разбитом уродстве...
Томми Стаббз: Несчастному Тому казалось, что теперь он точно знает, как варят в котле грешников в аду. Экзекуция весьма походила на то, чем регулярно грозился приходской священник мамаше Гвин, если та не бросит свое позорное ремесло. Вдобавок глаза немилосердно жгло и щипало, а кожу будто сдирали наждаком. Фыркая и яростно отплевываясь от попавшей в рот пены, Томми с горячей симпатией подумал о неизвестном ему Ричарде. Укусить зловредного лакея и мерзкую горничную, явно вознамерившихся утопить его в лохани, как котенка, – какая замечательная мысль! Томми тут же попытался воплотить ее в действие и повторить подвиг маленького мастера Ричарда.
Энтони Сигрейв: Однако лакей Джозеф, человек, как уже было сказано, семейный, держал юного господина так, как мастер-кузнец держит раскаленную железную болванку: бережно, твердо и осторожно. И приговаривал: - А вот мы сейчас отмоемся... а вот мы сейчас водичкой... а вот мы сейчас мыльцем... Слово "мы" было здесь более чем уместно, ибо стараниями "мастера Ричарда" и Джозеф, и Бетти были с головы до ног залиты мыльной водой.
Томми Стаббз: Выбившись из сил, Томми наконец затих, покорившись своей незавидной доле. В намыленной вихрастой голове роились планы страшной мести. К счастью, на смену щетке и мылу пришел кувшин с чистой водой, а то участь, уготованная Джозефу и Бетти, была бы воистину ужасной. Пока же Том в своей кровожадности дошел лишь до лягушки, засунутой под одеяло, и приколоченных к полу башмаков.
Энтони Сигрейв: И вот уже наследник рода Сигрейвов был облачен в ночную рубашку отца (Бетти еще до купания на глазок подшила ей покороче подол, так что он почти не волочился по полу). Томми временно получил назад свои башмаки, а прочие части его одеяния Бетти пообещала спалить. Рыжие кудри наследника были расчесаны, и Джозеф с удовлетворением заявил, что теперь мастер Ричард гораздо больше отвечает представлениям об отпрысках английской знати. Бетти уважительно взглянула на старика, который умел так витиевато выражаться, и сказала, что в таком виде мальчишку не стыдно показать миссис Дринкуотер, портнихе, которая уже дожидается, чтобы снять с него мерку. Конечно, полный гардероб она быстро не сошьет, но один-то приличный наряд будет к утру уже готов!
Томми Стаббз: Злобно бормоча, Томми бережно баюкал отвоеванные башмаки, незаметно проверяя, не стырили ли под шумок его денежки. Денежки оказались на месте, и Томми малость подуспокоился. Он с удивлением рассматривал свои отмытые до скрипа ладони, ставшие непривычно розового цвета. Новая рубаха неприятно натирала шею, мокрая голова мерзла, а гребнем чуть не выдрали все волосы. Том вздохнул: три тысячи достанутся ему совсем нелегко, если такое придется терпеть каждый божий день. Вроде ничего сегодня и делать не пришлось, а устал – будто пол-Лондона обегал. Томми сладко зевнул, что есть мочи тараща слипающиеся глаза.
Энтони Сигрейв: Пока миссис Дринкуотер, причитая что-то о бедном ангелочке, под присмотром леди Маргарет тормошила Томми, снимая с него мерку, сэр Энтони маялся в соседней комнате. Отговорившись тем, что не хочет мешать женщинам, хозяин дома удалился, чтобы разобраться в собственных чувствах. Да, он не ощущает никакого зова крови. Да, он совершенно не уверен, что этот мелкий рыженький бродяжка - действительно Ричард Сигрейв. (Правда, в отмытом виде мальчишка выглядит куда благообразнее.) Но ведь было же, было одно мгновение... когда Маргарет обняла ребенка, а он шагнул к мальчику и положил ему руку на плечо... и все трое вдруг стали одним целым, стали семьей, и словно отгородились от всего мира крепостной стеной, и он был воином, готовым защищать эту стену от осаждающего ее враждебного мира... Вздор? Может, и вздор. Но это было. Да, конечно, он тщательно проверит историю, рассказанную мистером Нэшем. Если она не подтвердится... ужас какой, как перенесет это бедняжка Маргарет... если она не подтвердится, надо будет позаботиться о судьбе мальчика. Ребенок не виноват... Но если это действительно Ричард - его нельзя обижать подозрениями. Дети очень чутки к обиде. Сын может никогда не простить отца... Сэр Энтони решительно открыл дверь. Услышал слова портнихи: - ...И засажу за работу обеих дочек и племянницу, к утру все будет готово. А башмачками займется мой зять, он очень хороший сапожник, и... Тут портниха заметила вошедшего хозяина и, прервав фразу, почтительнейшим образом его приветствовала. Сэр Энтони кивнул жене и портнихе: мол, продолжайте. И обернулся к мальчику: - Ричард, ты хочешь спать? Или еще немножко показать тебе дом?
Томми Стаббз: После того, как Томми извертели во все стороны, как чурку, и даже укололи иглой, когда ему захотелось почесаться, сон как рукой сняло. Томми изнывал от необходимости по команде глупой женщины подымать то руку, то ногу, да еще под аккомпанемент жалостных стонов. Спасение пришло неожиданно. Том встрепенулся и вырвался из рук портнихи. – Не-а. То есть, дом покажите, – и подумав, присовокупил, – сэр. Нэш просил его приглядеться повнимательнее к обстановке дома при случае. Не то что бы Том всерьез думал, что случай как раз тот. Но никогда ведь не знаешь заранее, верно?
Энтони Сигрейв: Поднимаясь вместе с мальчиком по лестнице, сэр Энтони думал: что же в первую очередь может понравиться ребенку? Что ему самому было интересно в двенадцать лет? Чердак. Ему нравился чердак, да. Дивный маленький мир, полный старых вещей, которые во что только не превращались! Прислонить колесо сломанной прялки к старому комоду - и вот тебе карета, а выдвинуть у того же комода ящик - и вот тебе дракон с разинутой пастью... Но не вести же мальчика на чердак! Этот мир нужно открыть и завоевать самому. Если бы когда-то его привели на чердак и сказали: "Играй, Тони!" - он счел бы взрослых дураками, а всё вокруг - просто хламом... Но что же тогда показать Ричарду? Ах, как же, оказывается, скучен и мрачен его дом, а он-то этого не замечал. Впрочем... мальчика может заинтересовать отражение делеких земель... Сэр Энтони толкнул дверь своего кабинета. - Заходи, Ричард!
Томми Стаббз: «Ричард, Ричард, Ричард» – мысленно повторил себе Томми. Надо будет запомнить и свыкнуться, а то странно, право, замедленно откликаться на собственное имя. Мальчик переступил порог большого помещения, углы которого терялись в полумраке, несмотря на то, что смеркаться едва начало, и с удвоенным вниманием завертел головой. Книги. Много книг. Высокий то ли шкаф, то ли стол с кучей ящичков, холстина на стене с намалеванным кораблем. И еще одна, вроде хорошая, но люди на ней нарисованы были неправильно, черного цвета. Разве ж такие бывают? «Да уж, тут что-угодно припрятать можно, – растерялся Том, – а уж ключей-то понадобится чертова уйма, чтобы все это поотпирать. Хотя не моя это забота, а Нэша». Утешенный этим соображением, Томми перевел лучащийся невинным детским любопытством взгляд на сэра Энтони. Зачем-то же он его сюда привел.
Энтони Сигрейв: - Взгляни, Ричард, - указал сэр Энтони на картину с кораблем. - Это барк "Маргарет", он назван в честь твоей мамы. Он принадлежит нам с нашим компаньоном - твоим крестным, Джонатаном Хардингом. И еще есть барк "Джемайма" - назван в честь миссис Хардинг. Мы решили, что корабли будут принадлежать нам на паях, поскольку долевое участие безопаснее для... Сигрейв одернул себя: он же разговаривает с двенадцатилетним мальчиком! И продолжил: - Видишь, корабль идет к острову. Этот остров лежит далеко-далеко, за океаном. Он называется Антигуа. Там наша плантация, она называется "Блистательная надежда". Там растет табак, за который мы с Хардингом выручаем деньги. А в последнее время, кроме табака, еще и сахарный тростник. Из тростника мы получаем сахар и варим ром. Оттуда, из-за моря, идут богатства Сигрейвов. Если, храни нас все святые, наш лондонский особняк со всем добром сгорит, это будет тяжелым ударом, но не разорением. Мы выстоим, пока цела наша главная собственность - там, за морем...
Томми Стаббз: Томми понятия не имел, что такое «сахарный тростник», о сахаре он ведал чуть больше (выставленные сахарные головы в лавке бакалейщика вызывали любопытство и смех у окрестной ребятни), но про ром он знал хорошо. Ром в погребце мамаши Гвин водился и пользовался немалым спросом у посетителей. Немудрено, что денежки рекой плывут к Сигрейву, если весь ром в Лондон он возит. Том призадумался и понял, что погорячился – весь Лондон это чересчур. Охотников поставлять спиртное должно быть много, так что не один сэр Энтони этим занимается, но все равно дело выходило прибыльное. Томми ткнул пальцем во вторую картину, смутившую его воображение. – А почему здесь люди черными нарисованы? – пытливо спросил он. – Таких не бывает.
Энтони Сигрейв: - Бывают. Они живут в Африке, называются - негры. Это дикие люди, у себя на родине они не носили одежды и даже не имели понятия о Господе. Их привезли из Африки на Антигуа, чтобы они выращивали сахахрный тростник и прислуживали в поместьях... вот, видишь этот большой белый дом? Он тоже наполовину принадлежит нам, Сигрейвам. Если когда-нибудь ты, уже став взрослым, захочешь постранствовать и повидать чужие края, на далеком острове тебя встретит собственный дом. Тут взгляд сэра Энтони скользнул по незаконченному письму к компаньону. Лицо Сигрейва омрачилось. - А еще бывают люди, которых называют краснокожими, хотя кожа у них скорее цвета бронзы. Это злобные, воинственные дикари. На Антигуа, к сожалению, такие тоже есть, они называют себя карибами. Они всячески вредят английским колонистам, нападают на плантации. Отчасти их можно понять, ведь когда-то весь остров целиком принадлежал им. Но при владычестве индейцев-карибов эти земли находились в запустении и дикости, а теперь во славу Господа на них произрастают полезные растения - табак и сахар. Поэтому земли эти мы индейцам не вернем.
Томми Стаббз: – А еще какие бывают? – желал до конца прояснить этот вопрос Томми. – Желтого или голубого цвета бывают? А зеленого? – и он хитро прищурился, глядя снизу вверх на сэра Энтони. Если в черных людей мальчик еще поверил, – вон же они, нарисованные, – то кожу цвета яркого кармина он себе представить не мог. Вспомнив некоторые ухищрения, которым пользовались девушки в доме мамаши Гвин, Томми подумал, что карибы просто мажутся краской с головы до пят. А никто про это не догадывается, потому что боятся близко подходить, раз уж они такие из себя злые.
Энтони Сигрейв: - Желтые люди живут в Китае, - усмехнулся сэр Энтони, - но их я не видел. Про зеленых и синих даже слышать не приходилось. Черных видел сам, когда ездил на Антигуа. И одного индейца увидеть довелось. Потому и говорю, что их только называют краснокожими, а так - у них кожа бронзового цвета. К нам на плантацию часто приходил индеец, менял охотничью добычу на ром. Хардинг тогда сказал, что справиться с индейцами то ли можно, то ли нет, а вот ром - верное против них оружие. И действительно, тот охотник без рома уже жить не мог, у него руки тряслись, когда он брал глиняную фляжку, и... Тут Сигрейв подумал, что эта тема не слишком-то подходит для беседы с ребенком, и с досадой замолчал.
Томми Стаббз: Том умудренно кивнул: о том, какую власть над людьми может забрать выпивка, он знал не понаслышке. – Пэг тоже бывала сама не своя, если подолгу джина не видела, – охотно поделился он воспоминанием, радуясь, что и ему есть чем поддержать беседу о дальних странах, – да и мамаша Гвин бутылкой не брезгует. А на вкус ведь гадость полнейшая, – презрительно заключил он, некогда очень неудачно удовлетворив свою любознательность по этому поводу.
полная версия страницы