Форум » Лондон и его окрестности » "Двор что зеркало - смотри и охорашивайся" » Ответить
"Двор что зеркало - смотри и охорашивайся"
Omnia vanitas: Вечер 30 апреля, Королевский театр, ложа Его Величества
Ответов - 46, стр:
1 2 3 All
Джеймс Монмут: – Что? – растерянно спросил Джеймс. Он утратил всякий интерес к рассказываемой им же истории. – Ах, да… Элизабет Маллет, так ее зовут. Они с Рочестером подружились, когда вместе собирали маргаритки на полях… то бишь жемчужины в Уайтхолле. Монмут отклонился назад и искоса взглянул на леди Барбару: – Вас все еще занимает новое увлечение вашего кузена, миледи? Бьюсь об заклад, ваш интерес продлится дольше, чем его. Сейчас она ему богиня, а завтра он не вспомнит имя, – ввернул Джеймс строчки модной фривольной песенки.
Барбара Палмер: - Тогда поделитесь со мной чем-нибудь более занимательным, - томно предложила Барбара, на всякий случай запомнив имя очередной пассии Рочестера. У нее промелькнуло смутное ощущение, что отчего-то она знает если не саму девицу, то что-то о ней. Что-то тревожное и неприятное. Впрочем, других чувств для прочих женщин, помимо разве что давно усопших, у леди Кастлмейн не было. - И менее быстротечным, коль скоро вам так мила основательность, - поддразнила юнца графиня. Слова песенки понравились Барбаре, примерившей их к похождениям Карла, в число которых леди Кастлмейн включала и женитьбу.
Omnia vanitas: Элизабет присутствие королевы смущало едва ли не более, чем близость короля. Воспитанная в деревенской строгости нравов, девушка с трудом принимала тот факт, что Екатерина спокойно находится в одной ложе с любовницей своего супруга. Хотя Бесси восхищалась леди Барбарой, ее властностью и великолепием, она не могла не преклоняться перед кротостью и долготерпением королевы. -Мне очень нравится, ваше величество, - почтительно отозвалась она, - хотя я действительно не все понимаю. Если люди пришли посмотреть на актеров, почему многие просто разговаривают между собой? Разве они плохо играют?
Екатерина: - Почему же плохо, дитя мое? Просто те, кто поступает так, приходят сюда не ради сцены, а ради беседы. Вам выбирать, как занимать себя. – Екатерина слегка улыбнулась наивности девушки. – Вы разочарованы в своих ожиданиях, мисс Бересфорд?
Джеймс Монмут: Джеймс помолчал, собираясь с мыслями. Со времени ссоры с милордом Ричмондом прошло достаточно времени, и юный герцог уже не так пылал негодованием, на смену которому пришла холодная злость. Поостыв, Джеймс нехотя признал (но лишь наедине с собой): вполне возможно, что он свалял дурака. Он старший сын короля, и может статься, наследник. Кто мог поручиться, что дуэль не была спровоцирована Ричмондом специально, и за его спиной не стоял проклятый дядюшка, герцог Йоркский? Быть побежденным Джеймс не боялся, он неплохо владел и шпагой, и пистолетом, и самонадеянно полагал, что для победы над Ричмондом его умений будет достаточно. Однако цель интриги могла состоять совсем в ином: в должной подаче эта история приведет короля в сильное раздражение, и он окончательно рассорится со своим отпрыском. Удаление от двора станет неотвратимым. Джеймс задумчиво взглянул на миледи Кастлмейн – по какому-то неведомому капризу прекрасная графиня сегодня решила обратить свою непостоянную благосклонность на него. А миледи Кастлмейн обладает немалым влиянием на его отца. Пусть уж король услышит историю с дуэлью из милостивых к герцогу Монмуту уст. – Все, что есть бренного на земле – быстротечно, – отозвался Джеймс с философским видом, – лишь красота вечна. И честь. Королевское достоинство тем более. Кто оскорбляет их, плюет в вечность.
Барбара Палмер: Это было смешно, и Барбара рассмеялась. Ответом ей стал смех из зала и аплодисменты. Что ж, можно с успехом считать, что леди Кастлмейн первой оценила остроту из пьески. - Слишком много вечности, - озорно шепнула она Монмуту и отвела рукой в перчатке темную прядь с его щеки. - Впрочем, расскажите мне еще про королевское достоинство. Обожаю слушать о нем.
Джеймс Монмут: Джеймс замер от мимолетной ласки и улыбнулся: – Всегда рад служить прекрасной даме. Вечно, – негромко проговорил он. Влияние влиянием, но Барбара Кастлмейн была еще и роскошнейшим цветком Уайтхолла, а герцог Монмут обладал превосходным зрением и обонянием. Однако обещанная, но не рассказанная история также оскорбляет… если не вечность, то хотя бы текущий миг, и герцог приступил: – Вы правы, миледи, на самом деле все довольно глупо, и вам решать, кто из нас глупее: я , Ричмонд или же мы оба… Но когда при тебе порочат твоего отца, трудно сдержаться, – Джеймс покаянно опустил голову. – Я и не сдержался. И герцог Монмут, избирательно излагая факты, поведал графине Кастлмейн о своем столкновении с милордом Ричмондом. Френсис и Фэнси полностью остались за рамками повествования, а в центр сцены был выведен Ричмонд с возмутительными измышлениями и речами в адрес королевской фамилии.
Барбара Палмер: Сколько знала Барбара, королевский кузен был нюня и рохля. Вспоминая розовые щеки и рыжеватую шевелюру герцога, графиня находила, что тот куда больше похож на поросенка, нежели на дерзкого бунтовщика, коим его живописал Монмут. Ричмонд со своим допотопным благородством - не более чем комический воздыхатель. Последнее соображение навело графиню на мысль, которую леди Кастлмейн не стала озвучивать до поры до времени. Успеется. Она покивала Джеймсу. - Таким образом, вы, милорд, оказались на перепутье между честью и жизнью. И не стали думать ни минуты, - торжественно заключила Барбара, полагая, что как раз последним королевский отпрыск должен особенно гордиться.
Джеймс Монмут: Джеймс скромно потупился. – Именно так. И кто знает, возможно, сегодня мой последний вечер среди всего этого великолепия, – трагически прошептал герцог Монмут. На мгновение закралось сомнение, не переигрывает ли, но леди Кастлмейн смотрела так участливо (по крайней мере, не смеялась, и то хорошо). – Но тем больше причин веселиться сегодня, миледи, – беспечно тряхнул головой Джеймс. – И я намерен веселиться, а завтра будь что будет. Пусть ранение, пусть ссылка в пасть голландцам, сегодня мне все равно. Монмут широко улыбнулся, показывая, что доверяет своей удаче. Тем более что герцог прилагал некоторые усилия, чтобы неведомое пока «завтра» было к нему не слишком строго.
Барбара Палмер: В сущности, настроения юнца были близки графине. Во-первых, у нее и самой были планы на веселую ночь; во-вторых, невнимание Карла - три дня! - раздражало ее до безумия. В особенности когда на ушах сатира появлялся этот семейный нимб. Разумеется, леди Кастлмейн не собиралась, в отличие от неразумного дитяти Монмута, жертвовать и долей своего удобства или власти. Она поглядела на Карла и отвернулась от герцога к сцене, заодно давая Джеймсу возможность оценить свой безукоризненный профиль. - И мне веселье больше по нраву, чем хандра. Не сочтите за бессердечие, милорд, - чуть улыбнулась фаворитка.
Джеймс Монмут: Монмут еще раз сверкнул белозубой улыбкой и поцеловал затянутую в перчатку ручку. – Я сочту это за мудрость, миледи, – заверил он леди Барбару. – Но умоляю держать в тайне мой секрет. В соответствии со произнесенными словами Джеймс устремил молящий и наивный взгляд на графиню Кастлмейн. Впрочем, на сдержанность графини он ничуть не рассчитывал. Напротив, герцог цинично полагал, что завтра к вечеру его версию событий будет знать весь Уайтхолл.
Барбара Палмер: - Непременно, - нежно уверила его леди Кастлмейн. - Никто не узнает ни слова, можете быть покойны. Барбара внутреннне усмехнулась черному юморку собственных слов. Чего Джеймс, быть может, не осознавал, так это того, что графиня давно ничего не делала даром. Разве что, она готова великодушно исполнить его просьбу, по-дружески. Для более глубокого понимания нужны более весомые основания. К чести леди Кастлмейн, эти основания она была готова предоставить. Барбара чуть задержала руку герцога в своей. - Одиночество - угрюмый собеседник. Составьте мне компанию после спектакля, коль скоро ваш вечно веселый напарник попался в сети сирены.
Джеймс Монмут: Джеймс с опасением взглянул на безмятежно улыбающуюся миледи Кастлмейн. Глаза ее под полуприкрытыми тяжелыми веками были непроницаемы, губы чуть насмешливо приоткрыты. Фраза прозвучала как приглашение вполне определенного рода, но с капризной леди Барбарой джентльмену можно было с легкостью попасть впросак, принимая желаемое за действительное. Несмотря на бахвальство, герцог Монмут не был еще настолько самонадеян, чтобы пойти на приступ крепости без недвусмысленного поощрения. Компания после спектакля вполне могла означать просто компанию после спектакля. – Почту за честь и удовольствие, миледи, – послушно отозвался герцог. А что мог еще сказать в таких обстоятельствах юный джентльмен, дабы не прослыть невежей и глупцом?
Барбара Палмер: Больше, нежели по словам, графиня почувствовала нерешительность юноши по тому, как тот не ответил на ее легкое пожатие. Леди Кастлмейн отняла руку и закрыла веер. Этот жест неизменно сопровождал большие и маленькие разочарования Барбары. Он помогал графине, не склонной к долгим сентиментальным размышлениям, быстро сменить тон и тактику. - Однако, милорд, если у вас есть другие дела, то мне было бы грешно вас неволить при таких обстоятельствах, - очень серьезно промолвила Барбара. - Но если веселиться, так уж до утра...
Джеймс Монмут: Перемена темы и тона беседы внушили Джеймсу еще большую неуверенность в намерениях миледи Кастлмейн. В задумчивости опустив подбородок в пену кружевного жабо, герцог взвешивал «за» и «против», но задача мгновенному решению не поддавалась из-за малого количества данных и жизненного опыта. Вернее, опыт общения с прекрасным полом Монмуту как раз мешал, уверяя, что поведение и слова леди не значат ничего, но инстинкт коварно нашептывал обратное. Посему милорд Монмут ограничился нейтральным замечанием в тон леди Барбаре: – Дело, которое я не могу отложить, назначено на завтра. До утра следующего дня я совершенно свободен, и вы можете полностью располагать мною. Замечание сопровождала не менее нейтральная улыбка, которая могла быть истолкована любым удобным для собеседника образом или же вовсе никак.
Барбара Палмер: Леди Кастлмейн истолковала ее очень просто - как оскорбление. Мальчишка смеет одаривать ее своим временем, будто снисходя до королевской любовницы. Барбара уже выросла из того возраста, когда лепечут и задыхаются от возмущения, и пришла непосредственно в ярость. В ее голове мгновенно пронеслись несколько комбинаций, итог которым был один - скоропостижная смерть монаршего первенца. В первую очередь Барбара мстительно подумала о том, что мямля Ричмонд, как говорят, с оружием обращается довольно ловко. Да он и старше Монмута. А что это наглец говорил про войну?.. Голландская армия вдруг показалась графине станом союзников. Отправить его туда было проще простого, благо он сам просветил Барбару на счет дуэли. Карл и так едва ли одобрял праздность своего бастарда... Наконец, окончательно отвлекшись на мысли о крови и саване, графиня ничего не ответила герцогу Монмуту.
Джеймс Монмут: Под взглядом леди Барбары Джеймс окончательно смешался: по неизвестной ему причине настроение миледи резко испортилось, и теперь она пребывала в самом дурном расположении духа. Монмут попытался сгладить возникшую было неловкость. Наклонившись в своем кресле чуть ближе к графине Кастлмейн, он серьезно и без улыбки произнес: – Однако я вижу, что невольно опечалил вас, миледи. Это не входило в мои намерения, поверьте. Чем я могу искупить свою вину? Вам стоит только приказать, я в вашей власти, – с мальчишеским жаром добавил Джеймс, опрометчиво ступая на тот путь, о котором минуту назад поостерегся даже думать.
Барбара Палмер: Барбара отстранилась от герцога, терзаемая противоречивыми желаниями. Ей все еще хотелось ударить его (об убийстве леди Кастлмейн уже не думала), но хотелось и поверить, что юнец просто не понял ее. Вера в такого рода неискушенность давалась Барбаре не легче, чем Карлу при встрече с девицей Бересфорд. Однако графиня оставила попытки испепелить Джеймса взглядом и откинулась в кресле, размышляя. В конце концов на ее губах появилась улыбка. - Забудьте. Его Величество считает, что я злоупотребляю властью, если та попадает ко мне в руки. Вы выбьетесь из сил, выполняя мои приказания до утра...Да и мои питомцы вряд ли согласятся делить с вами ложе. Всему двору было известно, что графиня решительно не в состоянии засыпать одна - как только не зубоскалили по этому поводу. Да и сама Барбара, если до нее доходили сплетни о собственных любовных похождениях, пожимала плечами и говорила, что отчего-то ее любовников никто никогда не видел. Не иначе, собаки сгрызли.
Карл II: Карл одинаково рассеянно прислушивался как к беседе супруги с мисс Бересфорд, так и к разговору Барбары и Джеймса. Пока на сцене перебрасывались репликами Шеллоу, Слендер, Эванс и Пейдж с Фальстафом, король больше внимания уделял происходящему в партере, но появление Анны Пейдж в исполнении свеженькой и прехорошенькой актрисы вернуло Карлу интерес к пьесе. Теперь же на подмостках снова были мужчины, и он вернулся к диалогу между королевой и простодушной деревенской девицей. -Я не могу пока с уверенностью ответить, - посетовала мисс Бересфорд, - здесь все так... необычно. -Вы скоро привыкнете, - заверил ее Карл. - Ее Величство тоже поначалу находила Лондон местом странным и чуждым, но сейчас он стал близок ее сердцу. Не так ли? - улыбнулся он жене.
Екатерина: - Гораздо ближе, чем вначале, - улыбнулась ему в ответ Екатерина. - Узнавая что-либо лучше, мы привыкаем к этому и начинаем больше понимать. Даже погоду здесь можно счесть чудесной, когда ее не омрачает дурное настроение. А юным особам вроде вас, мисс Бересфорд, оно ни к чему. Проявляйте расположение к людям и заводите знакомства, только помните о вреде излишнего доверия. Вас, безусловно, сочтут наивной и глупенькой... прошу, не обижайтесь, - добавила она, увидев, как поникла голова девушки, - вы можете умело использовать это, только не вживайтесь в роль.
полная версия страницы