Форум » И все тревоги милых дней... » Чем меньше слов, тем больше будет чувства » Ответить
Чем меньше слов, тем больше будет чувства
Генриетта Мария: Париж, весна 1646 года
Ответов - 32, стр:
1 2 All
Генриетта Мария: Добрая мать растит детей в страхе Божьем и печется об их благе; добрая жена радеет о муже и почитает его. Генриетта-Мария, супруга короля Англии, нисколько не сомневалась в том, что безупречно исполняет свой долг перед семьей, несмотря на все испытания, которые Господу угодно было ниспослать на ее долю. Вознося к небесам истовые молитвы за благополучие своего супруга, королева все же не забывала, что Бог неизменно на стороне сильных армий, а для того, чтобы подкрепить мощь небесного воинства шпагами и мушкетами, одних акафистов святому Михаилу было явно недостаточно. Требовались деньги, и чем больше, тем лучше. Увы, увы, Генриетта не могла предоставить в распоряжение Карла достаточной значительной суммы, даже урезав свои расходы до самых необходимых. Однако в распоряжении Ее Величества оставался еще один древний и благородный способ улучшить денежные дела английской короны. Династические браки во все времена заключались по расчету, и если мужу и жене, объединенным государственными интересами, удавалось найти общий язык, это было куда больше исключением, нежели правилом. Принц Карл, наследник трех корон, по мнению матушки, был завидным женихом даже в теперешнем сложном политическом положении. Оставалось найти невесту, которая принесла бы в приданое нечто большее, чем векселя, гарантирующие постепенную выплату приданого, и в том, что такая девушка оказалась совсем рядом, королева находила явную руку Провидения. Мадемуазель де Монпансье, кузина короля Франции и племянница самой Генриетты, была бы прекрасной партией для принца Уэльского. Конечно, королева находила в ней некоторые раздражающие черты, но все они компенсировались состоянием, которое супруг обретал вместе с рукой и сердцем принцессы.
Анна де Монпансье: Обладательница всех вышеперечисленных благ, а также весомых достоинств в виде пышной фигуры, белокурых локонов и точно очерченного профиля, самой господней рукой будто бы предназначенного для запечатления на монетах, мадемуазель де Монпансье пока счастливо пребывала в неведении относительно планов изгнанной королевы, но нельзя сказать, чтобы подобная мысль не посещала ее саму - периодически монаршие особы придирчиво перебирались герцогиней эдакой матримониальной колодой, откуда к досаде мадемуазель совсем недавно была убрана карта с изображением испанской короны. В ярости раскрывая и закрывая веер, пока дорогая вещица не разлетелась в обломки, Анна де Монпансье жаловалась, что ни состояние, ни красота не сыскали ей достойного жениха. "Выдадут меня в конце концов за баварского свинопаса!" - восклицала она с неприличной откровенностью.
Генриетта Мария: - Как вы можете говорить такие ужасные вещи, дитя моё! - вполне искренне возмутилась Генриетта-Мария. Мысль о том, что приданое племянницы и впрямь может достаться какому-нибудь князьку, казалась ей совершенно кощунственной. В завораживающем поблескивании жемчугов, обвивающих шею Мадемуазель, ей уже виделись кавалерийские полки, обрушивающиеся на нестройные ряды мятежников, посягнувших на божественное право своего монарха. - Вынуждена признать, что ваш отец недостаточно беспокоится о достойном браке для своей старшей дочери, - королева двинула пальцами, будто перебирала четки, на самом деле воображая в своей руке драгоценное ожерелье Анны-Марии. - Но я уверена, что он не будет настолько легкомысленным, чтобы согласиться на первую мало-мальски подходящую партию.
Анна де Монпансье: - Ах, оставьте, мадам! - отмахнулась мадемуазель. - Его Высочество вспоминает о собственных детях едва ли на минуту в неделю, а я так и вовсе для него докучливая обуза. Уверена, он отдал бы мою руку первому встречному, если бы не скряга-кардинал. Право, не видать мне мужа, как своих ушей, если я полностью положусь на папеньку и не стану предпринимать ничего сама. В запале родственных излияний герцогиня не задумалась, что подобные откровения не предназначены для ушей английской королевы, пусть и отставленной. Когда Анна Орлеанская желала высказаться, она не сдерживалась.
Генриетта Мария: - Юной девушке никогда не помешает совет старших родственников, - назидательно промолвила королева, причем тон ее оставлял мало сомнений в том, кто же будет выступать в роли упомянутого советчика. - Особенно в столь важном деле, каким является супружество. Уверена, если вы обратитесь к Ее Величеству, она примет живейшее участие в вашей судьбе - это ее долг как вашей тетки и крестной матери. Отправляя племянницу за помощью к Анне Австрийской, Генриетта ни на мгновение не сомневалась в том, что она так же мало доверяет королеве-матери, как и своему легкомысленному отцу. Правда, по несколько иной причине, о которой шушукались достаточно громко, чтобы даже английская изгнанница знала: Мадемуазель хочет выйти замуж за своего малолетнего кузена, христианнейшего монарха Франции.
Анна де Монпансье: - Ох нет, - содрогнулась пышной грудью мадемуазель. - Совесть не позволит обременять Ее Величество, у нее и без меня хватает забот, - не скрывая яда в голосе произнесла она. Августейшую родственницу Анна недолюбливала. Поклонение и лесть - вот чем можно было завоевать гордую французскую красавицу - а Анна Австрийская резонно полагала, что эти подношения по праву принадлежат ей.
Генриетта Мария: Мадемуазель говорила именно то, что желала услышать от нее королева, однако для полного удовлетворения не хватало сущего пустячка: готовности Анны Марии во всем следовать руководству тетки, единственной старшей родственницы способной позаботиться об интересах девушки. - Какая жалость, что Ее Величество наша матушка не дожила до сегодняшнего дня, - вздохнула Генриетта. - Вот кто умел заключать удачные браки! Сегодня я не могу и вообразить себе другого мужа, между тем как в самом начале супружества мне казалось, что мы совершенно не подходим друг другу. Обстановка Люксембургского дворца, куда она прибыла с визитом, все еще живо напоминала о Марии Медичи. Больше того, в герцогине де Монпансье прослеживалось изрядное сходство с ее неугомонной бабкой - внешнее и внутреннее. Нельзя сказать, будто эта общность черт воодушевляла Генриетту, но большого выбора у нее не было. - Господь благословил нас чудесными детьми, - пора было приблизиться к сути дела, но осторожно, чтобы не спугнуть добычу. - И я молю Его, чтобы он помог мне сделать правильный выбор для них, когда наступит время.
Анна де Монпансье: Сквозь мглу бурлящих чувств, терзающих грудь Анны пуще орла Прометея, забрезжил луч света. Прищурив глаза, она пронзительно посмотрела на Генриетту, которая поджатыми губами и возведенными горе очами, сильно смахивала на святую с картины итальянских живописцев. Правда, достижению полного подобия мешало то, что на Ее Величестве было слишком много одежды и чересчур закрытое декольте. - Да-а-а? - еще осторожнее ответила герцогиня. - С этим тянуть не стоит, мадам. Брачный возраст приходит раньше совершеннолетия, как вы знаете.
Генриетта Мария: - Это кровь Бурбонов, - горделиво вздернула подбородок дочь Генриха Четвертого, знавшая о любовных приключениях своего родителя только понаслышке. - Нам приходится обуздывать страстность нашей натуры, не так ли, дорогое дитя? Духовник всегда порицал меня за чрезмерную пылкость, уверена, что и вам знакомы эти упреки. К сожалению, мои дети лишены благотворного влияния нашей матери-церкви, я могу лишь надеяться на то, что Господь не забудет их... К сожалению, обстоятельства не позволяли королеве предаться рассуждениям на столь любимую ее тему религии, но Анна-Мария и без того должна была знать взгляды тетушки. С ними был знаком всякий, кто хоть однажды оказывался в одном помещении с несчастной изгнанницей. - Принц Уэльский, мой сын, - Генриетта улыбнулась с видом почти мечтательным, - молодой человек, наделенный многими талантами. Все говорят, что по духу своему он совершенный француз.
Анна де Монпансье: Мадемуазель де Монпансье польщенно улыбнулась: пылким нравом она гордилась, а всех прочих двуногих, обладающих менее горячим сердцем, презрительно приравнивала к статуям или сушеной треске. Она напряглась было, когда Генриетта свернула на свою излюбленную тему, но вскоре тревога ее унялась, и герцогиня произнесла с сердечностью и интересом большими, чем испытывала по отношению к сыну тетушки. - Он очень... мил, - милостиво признала Анна-Мария, найдя обтекаемое словечко для описания наружности кузена. Даже у любящей матери не достало смелости в число достоинств Чарльза включить внешность.
Генриетта Мария: Если бы одна из ее собственных дочерей осмелилась высказаться в подобном духе о перспективном женихе, Генриетта немедленно разразилась бы суровой нотацией. Но, увы, с племянницей приходилось быть вежливой. По меньшей мере, до тех пор, пока Карл не обвенчается с деньгами Анны и не сделает ей ребенка. В мыслях своих королева английская была куда прямолинейнее, чем в елейных речах, и давно признала, что у кавалерийской грубости есть важное преимущество - в точности называть вещи своими именами. - Красивые мужья часто становятся источником лишних огорчений для свои жен, - назидательным тоном промолвила она, обмахнувшись веером. - Уверена, что вам известно множество прискорбных примеров. Позвольте сказать, что добросердечие и покладистый нрав в браке куда важнее, чем лицо Антиноя и торс Геракла. Впрочем, у вас вскоре будет возможность составить о моем сыне собственное мнение, - тонко улыбнулась королева. - Не далее, чем завтра, Его Высочество будет на приеме в Пале-Кардиналь.Я была бы счастлива, если бы вам удалось немного развеять меланхолию нашего принца.
Анна де Монпансье: По примеру старшей дамы мадемуазель томно помахала веером, счастливо уцелевшим от ее недавней импульсивной вспышки чувств. Улыбка королевы до странности напомнила ей Мазарини, когда скупому итальянцу при игре начинала идти хорошая карта - сравнение неуместное и в чем-то даже оскорбительное, учитывая их обоюдную сдержанную неприязнь. Анна-Мария была не вполне согласна с мнением Генриетты насчет красивых мужей. Будущего супруга герцогиня пока рассматривала в одном ряду с новым церемониальным платьем или выездом породистых лошадей, а потому считала внешнюю привлекательность довольно важным достоинством. Впрочем, она была готова снисходительно принять замену этого пункта необходимых качеств куртуазной обходительностью и предупредительностью кавалера. Замечание о меланхолии Карла, а также прозрачный намек на причину уныния английского принца (помимо политической) были приняты мадемуазель довольно благосклонно. - Кузен нуждается в нежном женском участии, - вздохнула герцогиня, и пышная грудь колыхнулась почти устрашающе, призывая множество ассоциаций, среди которых "нежности" места не находилось.
Карл II: Несмотря на все ухищрения Генриетты Марии, знакомство принца с французскими родственниками то и дело откладывалось, всякий раз по какой-либо уважительной, но очевидно надуманной причине. Больше месяца ушло у королевы на то, чтобы убедить Анну Австрийскую устроить если не официальный прием, то хотя бы семейную встречу, и все это время Карлу приходилось бороться со своей меланхолией совершенно самостоятельно. Наваррец мог бы гордиться своим внуком: возможно, Карл вел себя именно так, как некогда Генрих, сделавшийся почетным пленником при дворе и коротающий свои дни в развлечениях. Странно было бы ожидать от юноши шестнадцати лет и бурного темперамента выражений возвышенной печали, которые так хорошо удавались его матушке. Учитывая, что король Франции в ту пору ходил в штопаных чулках, Карл нисколько не огорчался тем фактом, что за душой у него практически ни гроша. Зато он был совершенно избавлен от державных забот, и если бы не беспокойство за близких, мог бы ощутить себя вполне счастливым. Гораздо больше, чем положение бедного кузена, принца беспокоили попытки найти ему невесту. Карл был достаточно молод, чтобы матушка могла упрекать его в отсутствии житейского опыта, но зато обладал тонким чутьем, которое подсказывало: дочь Гастона Орлеанского вряд ли будет удобной, снисходительной женой.
Анна де Монпансье: Не испытывая ни капли сомнения, что она, со своим знатным происхождением и великолепным приданым, является самым заманчивым призом на ярмарке невест, Анна-Мария тряслась в карете, направляющейся в лес Фонтенбло. На каждом толчке и ухабе герцогиня все крепче сжимала зубы, чтобы не помянуть вслух Генриетту-Марию, потенциального жениха и кардинала Мазарини, ответственного за прискорбное состояние дорог, поскольку именно первый министр отвечает за все дурное в королевстве, оставляя благое королю. Причина непривычной сдержанности мадемуазель сидела напротив нее и имела меланхоличный облик герцога Орлеанского, страдавшего от поездки больше дочери и в отличие от нее испытывавшего вдобавок к страданиям тела неприятное томление духа. Он искренне был привязан к сестре в дни ее юности, однако материнская настойчивость Генриетты оказалась неприятным сюрпризом. Печально, право, печально, что подобные события имели место в Англии, и кто-то должен что-то сделать, но почему этим "кто-то" должен быть именно он? Карета остановилась, и мадемуазель нетерпеливо отдернула занавеску, оглядывая окрестности, как полководец место будущего сражения.
Карл II: У королевы Генриетты был шталмейстер, но не было собственного выезда - в Фонтенбло она направилась в карете с гербами Мазарини. К счастью, по лошади, присланной для принца, невозможно было определить, что она родом из кардинальских конюшен, и потому Карл не чувствовал себя униженным чужой милостью, как его матушка. Если бы хоть у кого-то из маленькой свиты в лице Генри Джермина, Фрэнка Вилльерса и Вильяма Крофтса были часы, он давно справился бы о времени. По внутреннему ощущению Карла король Франции - или его высокопреосвященство кардинал - заставлял себя ждать. Хотя вполне возможно, что сказывалось желание незваного гостя поскорее покончить с обременительными формальностями и поскорее удалиться вон с глаз Ее Величества. - Кажется, едут, - привстал в стременах Вилльерс. - Да, это они. - Наконец-то, - Карл хлопнул ладонью по крыше кареты, давая кучеру сигнал трогаться с места. - Как только актеры не сходят с ума от нетерпения, дожидаясь своего выхода....
Анна де Монпансье: - Дитя мое, - слабо запротестовал герцог Орлеанский, но мадемуазель уже узнала, что хотела, и задернула занавески, щадя щепетильные чувства родителя. Впрочем, причиной недовольства герцога больше служила тряская и утомительная дорога, нежели не по-девичьи уверенное поведение дочери. - Никого еще нет, - уведомила отца Анна-Мария, невежливо игнорируя присутствие на живописной лужайке Фонтенбло прибывшей чуть раньше королевской кареты. Однако герцог прекрасно понял, что имела в виду мадемуазель, и не успел выразить язвительной радости по этому поводу, как послышался шум колес и мягкий перестук копыт по прелой прошлогодней листве. - Воссоединимся же всем святым семейством, - пробормотал он с кислой гримасой и с кряхтением размял затекшие ноги.
Карл II: Подобно флагманским кораблям, кареты неспешно и внушительно двинулись на сближение - оба кучера сознавали, что везут особ коронованных, и поспешали медленно, чтобы не поспеть первыми. Карл с трудом сдерживался, чтобы не дать лошади шенкелей и ускорить, наконец, неотвратимое, однако при взгляде на чеканный профиль матушки, невозмутимо смотрящей прямо перед собой, уговаривал себя потерпеть еще... и еще... немного. Наконец, экипажи поравнялись, и английские джентльмены, обнажив головы, почтительно приветствовали появление государя Франции. Карл очень хорошо знал, что значит быть маленьким принцем, и мог только посочувствовать мальчику, который был маленьким королем. Хотя, как можно было заключить из придворных сплетен, Людовику это было по душе, и он не мог дождаться, когда же станет править своей страной без помочей. Следовало сказать, сходство между их августейшими матерями было почти пугающим - и не столько в чертах лица, сколько в том же непреклонном выражении, застывшем гипсовой маской и не позволяющей выражать ни одно другое чувство, кроме величия. - Доброго утра, дорогая сестра, - голос французской тетушки, несмотря на акцент, тоже до боли напоминал Генриетту Марию. - Прекрасная погода для прогулки, не правда ли?
Анна де Монпансье: Если бы Карл повернул голову (и вдобавок сумел проникнуть взором сквозь занавеси второй кареты французской стороны "случайной встречи"), то сумел бы полюбоваться - или содрогнуться - надменным профилем третьей кариатиды, поддерживающей дом Бурбонов. Величественное движение навстречу, по мнению мадемуазель, полностью отвечал важности момента - английскому принцу предстояло увидеть и окончательно плениться своей французской кузиной. Хотя, если верить английской тетушке, большая, чем уже наличествующая влюбленность, попросту грозила целостности рассудка молодого человека. Рассмотрев Карла, Анна-Мария осталась довольна увиденным, найдя во внешности кузена много изменений к лучшему, и не подозревая, что эти изменения для ее взора были произведены главным образом уверениями Генриетты-Марии о пылком увлечении сына.
Генриетта Мария: - Чудесное утро, - великодушно согласилась с невесткой Генриетта. - И оно наполняет материнское сердце отрадой, потому что мой дорогой сын, избежав многочисленных опасностей, благополучно прибыл в Париж. Если Господь снизойдет к нашим молитвам, однажды я смогу обнять и тех, кого вынуждена была оставить на милость мятежников... Едва заметным движением руки она велела Карлу приблизиться, с удовольствием отметив, что вид у него сделался не менее серьезным, чем у восьмилетнего Людовика, идолом восседавшего на подушках между матерью и кардиналом. - Позвольте представить вам, сир, принца Уэльского, вашего кузена. На мгновение ей показалось, что король Франции собирается милостиво протянуть старшему родственнику руку для поцелуя - зрелище получилось бы донельзя комичное, если не унизительное для долговязого Карла, восседающего на лошади. - Я очень рад нашей встрече, кузен, - обошлось без конфуза, но Генриетте показалось, что королева Анна крепко стиснула локоть Его Величества. Мальчик говорил медленно, важно, взвешивая каждое слово, и оттого напоминал заводную игрушку. Как это повелось в последние годы, выход из дипломатического кризиса нашел кардинал Мазарини, со всей почтительностью обратившийся к своему малолетнему государю: - К сожалению, сир, здесь невозможно соблюсти все требования протокола, но зато вы можете устроить маленькую семейную прогулку. В противном случае вы не сможете должным образом познакомить его королевское высочество принца Карла с его королевским высочеством принцем Гастоном и его очаровательной дочерью.
Анна де Монпансье: Из окошка кареты Гастон одарил присутствующих кислой улыбкой, не претендующей на очарование, приписанное его дочери. - Моя подагра! - капризно возразил он. - Прошу извинить меня, но прогулки по сырой траве не для моего возраста и не для моей ноги. И вам, сестрица, не советую, - злорадно посоветовал он, безжалостно отмечая время, миновавшее со времен бело-розовой юности принцессы Генриетты. Мадемуазель, презрев отцовские жалобы, пододвинулась к окну, ожидая, пока лакей откроет дверь кареты и опустит ступеньку. Пользуясь случаем, она выставила на обозрение одну из белых ручек, красотой и формой которых весьма гордилась. Возможно, кузену Карлу захочется самому помочь ей ступить на землю, и Анна-Мария не собиралась проявлять суровость с первого мига встречи.
полная версия страницы